– И что потом?

– А потом это существо сделало то, ради чего все затевалось. Ты только пойми – это не люди и даже не совсем животные. У них может быть какая-то совершенно непонятная нам логика или – я так полагаю – та модификация «нетопыря», которая с тобой «подружилась», неспособна к чтению мыслей. А возможно, они решили разыграть спектакль: «вампиреныш» убеждает сородичей, что людей не надо кушать. А сородичи с этим соглашаются. А заодно они нападают на тебя и считывают мысль за мыслью, как компьютерные файлы. И понимают, что именно люди считают красивым, интересным, узнают язык – заметь, те, кто напал на Алирена, по-английски не говорили. Узнают эти дурацкие слушки насчет того, что Ник отправился, мол, в город эльфов. Слышал я такое, слышал. И ты, наверное.

Подорожник кивнул.

До него, кажется, начало тихонько доходить, что именно он натворил.

«Сейчас мальчишка расплачется, – подумал Георгий. – А потом выйдет из мастерской и повесится. Или отправится в одиночку воевать с тварями в Скалы Феникса. И эта смерть будет не на «нетопырях» и не на неизвестном маньяке, а на мне. У него же мир рушится, а это всегда больно».

– Теперь понимаешь? Они использовали твою доверчивость, – сказал он.

– Вот и Зимородок такое сказала… – протянул Подорожник. Он изо всех сил старался держаться, и чем больше старался, тем хуже получалось.

– Умная она, Зимородок. А ты, я так понимаю, хотел быть кем-то вроде Ника, тем, кто умеет понимать животных и чужих разумных существ, так?

На сей раз Подорожник промолчал – только вздохнул тяжело.

– Дар, который есть у Ника (ох, как же его сейчас не хватает в Эльсиноре, этого самого Ника, да и жив ли он?), – редчайший Дар. Я вот, например, похвастаться им не могу. И Сигурд не может, и Ингвар. Понимаешь, к чему я? Такого Дара у тебя нет, зато есть кое-какой другой. Есть, между прочим. Не веришь – спроси своих друзей, ту же Ингу. Но ты пока очень доверчивый. Это – по молодости. Главное, помни: глупость – самый первый и самый страшный грех. А вообще-то, на твоем месте мог оказаться кто угодно. И большинство поступили бы точно так же.

Юноша отвернулся от Георгия.

– Теперь слушай меня внимательно, – продолжал «хранитель информации». – Как ты объяснишь все, что произошло, своим друзьям – думай сам. Полагаю, они тебя поймут. Что же до Совета, до Сигурда, Ингвара и остальных… Гм… Слышал про такую вещь – следственную сделку?

– Да, – выдавил из себя Подорожник.

«Вот ведь не прав был Джерард – добрый я следователь, добрый… И непьющий, между прочим», – улыбнулся про себя Георгий.

– Тогда мы поступим следующим образом. Ты помог следствию. Я помогу тебе. Если кто-то из Совета попробует на тебя «наехать» – да хоть единым словом упрекнуть, – я прекращаю выдавать информацию. Не больше и не меньше. Слово чести. Только не беспокойся – никаких «наездов» не будет. Но ты должен извлечь урок. – Георгий протянул ему руку. – Иди… и больше не греши.

* * *

Слово Георгий сдержал – хотя в свое время он не позаботился о восстановлении дворянского герба (просто очень не хотелось становиться в один ряд с ряжеными «дворянами»), он и в самом деле происходил из старинного российского рода. А слово чести дворянина – незыблемо.

Поэтому еще до Совета он поговорил и с Сигурдом, и с Ингваром, и с Олли.

Неизвестно, что именно он там им наговорил – уж всяко не угрожал, – но имя Подорожника в связи с «эльфами» ни на Совете, ни потом не призывалось. Как будто все напрочь забыли его недолгий взлет. Сигурд долго еще косился, не здоровался, но молчал, как и его дружина.

А с более отходчивым и забывчивым Ингваром было гораздо проще.

* * *

Георгий и Химера стояли под навесом, около Круглого Стола.

– Ну и напрасно ты сам ходишь с ополченцами! Дел других у тебя нет, что ли?

– Я же сказал – на общих основаниях…

– Ты еще скажи – полководец во время сражения должен покинуть ставку на холме и на общих основаниях полезть в пекло. Солдатам от этого легче не станет, воодушевление пройдет очень быстро, зато войско вмиг лишится мозгового центра. Был в вашей истории один такой пример…

– Ты не понимаешь…

– Да все я прекрасно понимаю! Бедный экспериментатор решил попробовать создать новое, по-настоящему свободное общество. А теперь – долой свободы, даешь милитаризацию, всеобщую воинскую повинность и комендантский час!

– А ты что бы предложила?

– Да то же, что и ты. Если спасти положение можно так – значит, надо не лясы точить, а спасать.

– Знаешь, я иногда думаю – а чего этим тварям надо? Сожрать нас всех? Или они добиваются чего-то еще?

– И чего же?

– Ну, например, того, чтобы никакого вольного общества здесь не возникло. Чтобы мы как прибыли из полурабской цивилизации, так бы в ней навечно и остались. Тогда у Хозяев Плацдарма душенька будет довольна. Авось не сожрут, зачем послушных-то убивать?

– Эко ты хватил! Вряд ли они могут понять, что это такое – устройство человеческого общества. Хотя ведь Подорожника они как-то вычислили. Самого доверчивого. Так что, может, и знают. И потом, когда вы уходили на Высадку, на Земле как раз творилось нечто похожее…

– Ты о чем?

– Ну, смотри. Компьютерные технологии плюс немыслимая доселе свобода – вот что у вас было. Правда, не у всех, у Европы и у Штатов. А потом – один взрыв, второй, Штаты, вы… Какая страна там еще на очереди? И небывалые свободы вместе со всеми вашими мечтами летят вверх тормашками, а милейшая цивилизация потихоньку обретает звериный оскал. Что у вас, что в Штатах… Может, ваши террористы на самом деле именно этого и добивались?

– Ох, Химера, что нам теперь о том мире рассуждать. Поздно это. Нам бы здесь управиться…

– Управитесь. Я в последнее время начинаю понимать тех, кто захотел сюда людей привести. Люди со всем управятся. Вот только не передеритесь в процессе… Мне вас будет не хватать.

– И даже меня?

– А тебя – в особенности. Смотри только нос не задери, полководец.

«Ну так что, история меня, кажется, оправдала?»

Сигурд смотрел на Ингвара, и этот взгляд ничего хорошего не предвещал.

Он означал новый этап вражды в осажденной крепости, только и всего.

Если сейчас не вмешаться в конфликт, дело кончится полным расколом в поселении. Пока еще есть какая-то надежда на примирение, нужно ею пользоваться.

Можно, разумеется, широко улыбнуться, развести руками и проговорить голосом кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!»

Ребята посмеются, а потом снова накинутся друг на друга со взаимными обвинениями. Придется действовать чуть-чуть иначе.