* * *

Следующие пару дней мы провели неподалеку от Черности, исследуя местность на признаки стада Морозова и пытаясь не приближаться слишком близко к заставе. С каждым днем настроение Мала ухудшалось. Он ворочался во сне и практически не ел. Иногда я просыпалась от того, что он крутился и бормотал: «Где ты? Где ты?»

Парень видел следы других людей: надломанные ветки, раскиданные камешки, – то, что было невидимо моему глазу, пока он не указывал, куда смотреть, – но ни намека на оленя.

Однажды утром он разбудил меня перед рассветом.

– Вставай. Они близко, я чувствую! – он сдернул с меня покрывало и стал пихать его в рюкзак.

– Эй! – жалобно воскликнула я, едва протерев глаза и тщетно пытаясь вернуть накидку обратно. – А как же завтрак?

Он кинул мне сухари.

– Съешь по дороге. Сегодня я хочу пойти по западному маршруту. У меня предчувствие.

– Но вчера ты хотел пойти на восток.

– Это было вчера, – Мал надел рюкзак и направился в сторону высокой травы. – Шевелись. Нужно найти оленя, чтобы не пришлось рубить тебе голову.

– Я не просила рубить мне голову, – проворчала я, протирая глаза и плетясь вслед за ним.

– Может, пронзить тебя мечом? Расстрелять?

– Я подумывала о чем-то менее кровавом, например, о сладенькой отраве.

– Ты сказала, что я должен тебя убить. Детали не прилагались.

Я показала язык ему в спину, но была рада видеть его таким воодушевленным. Наверное, это хороший знак, раз он может шутить на подобную тему. По крайней мере, я надеялась, что это шутки.

Западная тропа вела нас через рощи карликовых лиственниц и луга с дурманом и красным лишайником. Мал шел очень решительно и легко. Воздух казался влажным и прохладным, и я пару раз ловила парня на том, что он нервно поднимает взгляд в пасмурное небо, но все равно продолжает идти дальше. После полудня мы добрались до небольшого холма, плавно спускающегося к широкому плато, покрытому редкой травой. Мал зашагал по склону, направляясь то в западную сторону, то в восточную. Он поднимался и спускался, а затем снова поднимался и спускался, отчего я чуть не взвыла. Наконец он подвел нас к подветренной стороне большого скопления валунов, снял рюкзак и сказал:

– Привал.

Я кинула шкуру на промерзшую землю и присела, наблюдая, как Мал беспокойно ходит взад-вперед. В конце концов он сел рядом со мной, не сводя взгляда с плато, и опустил руку на лук. Я знала, что он представлял, как стадо вдруг появляется из-за горизонта, их белые силуэты светятся в сгущающемся сумраке, на морозе дыхание превращается в пар. Может, он просил у святых, чтобы они появились. Это место казалось подходящим для оленя – свежая трава, небольшие голубые озера, светящиеся, как монеты, в лучах заходящего солнца. Когда оно окончательно зашло, мы наблюдали, как плато постепенно окрашивается в синий цвет наступающего вечера.

Затем стали ждать, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, стону ветра и шуму просторов Цибеи. Но солнце исчезло, а плато оставалось пустым. Взошла луна, затянутая облаками. Мал не шевелился. Он словно окаменел, вглядываясь вдаль своими голубыми глазами. Я достала еще одну шкуру из рюкзака и накинула ее нам на плечи. Здесь, с подветренной стороны скалы, мы были защищены от сильного ветра, но укрытие это – так себе.

Тут Мал вздохнул и прищурился в ночное небо.

– Скоро пойдет снег. Надо было идти к лесу, но мне казалось… – он покачал головой. – Я был так уверен…

– Все нормально, – я положила голову ему на плечо. – Может, завтра.

– Наших запасов надолго не хватит, и каждый день, проведенный здесь, увеличивает шанс, что нас поймают.

– Завтра, – повторила я.

– Мы ничего не знаем. С тем же успехом он мог давно найти стадо и убить оленя. А сейчас просто охотится на нас.

– Я в это не верю.

Мал промолчал. Я натянула шкуру повыше и позволила крошечному лучу света засиять на моей ладони.

– Что ты делаешь?

– Мне холодно.

– Это небезопасно, – он поднял плед, чтобы спрятать золотистый свет, греющий нам кожу.

– Мы уже неделю не видели ни единой живой души. И от укрытия будет мало толку, если мы замерзнем до смерти.

Парень нахмурился, но затем вытянул руку, играя пальцами со светом, и сказал:

– Это нечто.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Михаил мертв.

Свет дрогнул в моей ладони.

– Что?

– Он мертв. Его убили во Фьерде. Дуброва тоже.

Я окаменела от шока. Они оба никогда мне не нравились, но теперь это не имело значения.

– Я не знала… – я помолчала. – Как это произошло?

Секунду я сомневалась, что он ответит или что мне вообще стоило об этом спрашивать. Мал смотрел на свет, мерцающий в моей руке, и думал о чем-то своем.

– Мы зашли далеко на север, вплоть до Вечного Мороза, а он намного дальше заставы Черности, – тихо проговорил он. – В погоне за оленем мы добрались до самой Фьерды. Капитан решил, что несколько наших человек должны пересечь границу, замаскировавшись под фьерданцев, и продолжить искать стадо. Это было глупо и безответственно! Даже если бы нам удалось незаметно пересечь границу, что бы мы делали, найдя стадо? Нам был дан приказ не убивать оленя, поэтому мы должны были его схватить, а затем каким-то образом перенести через границу в Равку. Сумасшествие!

Я кивнула. Это действительно звучало безумно.

– В ту ночь Михаил, Дубров и я смеялись над этим, обсуждали, что это настоящее самоубийство, и что капитан – просто идиот, а затем пили за тех несчастных ублюдков, которым достанется эта работенка. Следующим утром я вызвался добровольцем.

– Почему?! – удивленно воскликнула я. Мал снова замолчал. После нескольких минут он ответил:

– Алина, ты спасла мне жизнь в Тенистом Каньоне.

– А ты спас мою, – возразила я, не до конца понимая, какое это имело отношение к их смертельной миссии во Фьерде. Но Мал меня не слышал.

– Ты спасла мне жизнь, а затем, в палатке гришей, когда тебя уводили… я ничего не сделал. Я позволил им увести тебя.

– Что ты мог сделать?

– Что-то. Что угодно.

– Мал…

Он раздраженно провел рукой по волосам.

– Знаю, звучит бессмысленно. Но так я себя чувствовал. Я не мог есть. Не мог спать. Я постоянно видел, как ты уходишь, как ты исчезаешь.

Я подумала про все те бессонные ночи в Малом дворце, когда лежала и вспоминала свою последнюю встречу с лучшим другом, как его лицо исчезло в толпе, пока страж Дарклинга вел меня к экипажу, как я гадала, не вижу ли его в последний раз. Я безумно по нему скучала, но никогда даже не предполагала, что это взаимно.