– Она вовсе не ужасная женщина. Она верный друг, который спасал мне жизнь чаще, чем…

– Верный друг! – насмешливо перебила Мария. – Ее слепили из того же теста, что и Красную Руку, если ты забыл. Все указывает на то, что она еще один убийца.

– Значит, свое задание она провалила. – Поскольку тихие размышления над портретом теперь были невозможны, Сенлин спрятал картину и повернулся к призраку в постели. – Чего ты хочешь?

– О Том, ты делаешь мне больно. Я всего лишь хочу тебе помочь. Я тихий голос в твоей душе, который подсказывает правильный путь.

– Ты моя совесть, верно? Выходит, я ужасный человек.

Мария саркастично улыбнулась:

– Я всего лишь присматриваю за тобой. Устала видеть, как ты растрачиваешь свое преимущество.

– Какое преимущество? Мы в шаге от голодной смерти. Мы так привыкли удирать, поджав хвост, что можем стать в этом деле настоящими мастерами.

– И все-таки у тебя в руках вещь, которая не раз демонстрировала свою ценность для влиятельных людей. Не важно, что ты не понимаешь, почему она ценна, Том. Важно, что это благо! Как скоро ты это признаешь? Как скоро ты возьмешь все под контроль и прекратишь выжидать и гадать?

– О, прекрати! – рявкнул он.

Стук в дверь его каюты был опасливым, но знакомым: три быстрых удара. Он сел, пригладил одеяло на коленях. Призрак Марии исчез.

Сенлин позволил Эдит войти. На старпоме была «корабельная пижама»: бесформенная туника с веревкой вместо пояса. В этом наряде она выглядела совсем другим человеком, не в последнюю очередь потому, что он скрывал механическую руку. Сенлин вообразил, что видит толику ее прежнего деревенского образа.

– Полагаю, она вернулась? – спросила Эдит.

– Видимо, нам нужен новый сигнальный стук. Может, что-то вроде «громкий – тихий – громкий». – Он отстучал последовательность на тумбочке. – Как звучит?

– Неплохо, но зачем?

– Ну, чтобы выразить те неловкие вещи, которые мы предпочитаем не говорить вслух. Что-то вроде: «Не обращай внимания, я просто разорался на призраков».

– А-а, понятно. Может, он означает еще и: «Прости, что я испортила обед, выбежав из каюты, как избалованный ребенок»? – Она трижды стукнула по столу: громко – тихо – громко.

– Безусловно, – сказал Сенлин. – Это именно то, что может выразить такой сигнал.

– Между нами говоря, я думаю, он будет очень полезен.

Он натянул нелепый разноцветный шелковый халат, который раньше принадлежал капитану Ли.

– О, не надо, не вставай, – запротестовала Эдит, тщетно взмахнув рукой.

Сенлин проигнорировал ее протесты и затянул пояс на талии.

– Как твоя губа? – спросил он, указывая на угол собственного рта.

Она коснулась темной трещины на нижней губе:

– Все хорошо. А твоя голова?

– Вообще-то, лучше.

– Я просто ищу одеяло и подушку. Одеяло – от сквозняка, подушка – от храпа Ирен.

– Конечно. У меня их более чем достаточно. Давай посмотрим. – Он принялся рыться в высоком шкафу и собрал кипу постельного белья. Потом помог ей ухватить все левой рукой. Пришлось немного повозиться с углами одеяла, прежде чем оно перестало вываливаться.

– Ты ведь понимаешь, что Ли не носил этот халат? Он предназначался для… гостей.

– Сидит изумительно хорошо. Наверное, он предпочитал высоких женщин, – сказал Сенлин, коснувшись узора в виде тропических птиц.

– Это точно.

Молчание затягивалось, но Эдит не собиралась уходить. Он был уверен: она хочет сказать что-то еще, ей нужен лишь легкий толчок… Он хотел задать вопрос, от которого она не раз увиливала в прошлом, и постучал по столу: громко – тихо – громко.

– Уже пристрастился к нему? Ну ладно, валяй, – сказала Эдит и вздернула подбородок, игриво поощряя его заговорить.

– Почему ты не хочешь поговорить о том, что с тобой случилось? Почему ты не хочешь рассказать мне о Сфинксе?

Ее улыбка сделалась печальной.

– Это больше, чем может выразить стук, Том. Но ты был терпелив. Очень терпелив. Я избегала разговоров об этом, потому что ты стал бы относиться ко мне по-другому. И я не хочу стать еще менее похожей на себя, чем уже стала.

– Это несправедливо. Я позволил тебе быть посредником между мной и моим призраком, прекрасно зная, что ты посмотришь на меня по-другому. Но я все равно это сделал, потому что ты мой друг и мне нужна была твоя помощь. – Он расправил плечи под вычурным халатом. – Поверьте мне, мистер Уинтерс, что бы вы ни рассказали, вам не удастся упасть в моих глазах.

Эдит было трудно удерживать в руке узел с постелью, поэтому она позволила Сенлину забрать его и положить на стол. Сперва она избегала смотреть ему в глаза, но теперь ее взгляд стал прямым и испытующим.

– Прежде чем спасти мою жизнь, Сфинкс заставил меня подписать договор. Я знала, что умираю. Чтобы спастись, нужно было всего лишь расписаться. Ну разве это не странно? Меня воскресил росчерк пера. Лишь позже, когда лихорадка миновала, я задумалась над тем, что же было в том договоре.

– И что там было?

– Я согласилась стать блюстительницей. Той, кто следит за происходящим в Башне. – Она погладила локоть безжизненной руки. – Ты должен понять: большую часть того, что мне известно о блюстителях, я узнала от Билли Ли, а он был не очень-то сведущ. Думаю, нас около двух сотен по всем кольцевым уделам. Нас не так уж трудно заметить.

– Как Красную Руку. Он выделялся из толпы. Значит, он тоже был блюстителем? И поэтому ты не могла его убить. Вы двое служите одному хозяину.

Эдит несколько раз напряженно кивнула, как будто выталкивая слово из собственных уст.

– Да, – наконец сказала она. – Но я совсем на него не похожа. – Она засмеялась, но выражение ее лица было слегка испуганным.

– Нет, разумеется, не похожа. Но если Красная Рука был блюстителем, почему он работал на Паунда?

– Сфинкс продал его контракт. Уверена, Комиссар заплатил немалые деньги, чтобы Красная Рука стал его слугой. И он такой не один. Армии, ведомства, портовая охрана – все хотят заполучить блюстителя. Мы полезные.

– К примеру, для убийств, – сказал Сенлин. Эдит бросила на него обиженный взгляд, и он поспешил ее заверить: – Ты же знаешь, я не виню тебя в том, что сделал этот головорез. Но мне надо знать: это Сфинкс приказал Красной Руке меня убить? Он хочет, чтобы я умер?

– Не знаю, но сомневаюсь. Более вероятно, что комиссар Паунд приказал Красной Руке сделать это. В конце концов, ты его ограбил.

– Но я не понимаю, какая у блюстителей цель? Как вы можете поддерживать мир, совершая убийства и публичные казни?

– Сфинкса на самом деле не волнует мир – да и война, если на то пошло. Он заинтересован в поддержании Башни. Войны начинаются и завершаются. Башня остается.