Точный год рождения Малюты Скуратова неизвестен. С начала 60-х гг. он оказывается в ближайшем окружении Ивана Грозного. С началом опричнины в Александровской слободе он, как и все, ходил в монашеском платье, получил от царя звание параклисиарха (пономаря), участвовал в арестах и казнях, в разгроме домов и имений опальных лиц.

Малюту Скуратова вместе с Иваном Грозным иногда называют создателями российской службы безопасности. Он возглавил сыскное ведомство опричного двора и служил царю верой и правдой. В 1569 г. Скуратов арестовал двоюродного брата царя Владимира Андреевича Старицкого, задушил опального митрополита Филиппа и руководил массовыми казнями в Новгороде, где, по собственной «сказке» Малюты, 1490 человек было «отделано» ручным усечением и 15 «отделано» из пищали.

Наивысшего могущества М. Л. Скуратов-Вельский достиг в 1570—1573 гг. В 1570 г. он получил чин думного дворянина и помог Ивану Грозному избавиться от руководителей-опричников «первого призыва» – Басмановых, Афанасия Вяземского, Михаила Черкасского. Зарвавшиеся опричники, не спешившие выступать на борьбу с крымским ханом, которому удалось сжечь Москву, были казнены.

В историческом сознании современных россиян Малюта Скуратов воспринимается однозначно как садист, убийца, палач. В Москве во время массовых казней 1570 г. он собственноручно отрубил ухо главному казненному, печатнику Ивану Висковатову.

Но есть и другое мнение. Его сформулировал И. В. Сталин в беседе с Н. Черкасовым, исполнителем роли Ивана Грозного в фильме С. Эйзенштейна. «Малюта был выдающийся государственный деятель, погибший при штурме крепости», – объяснял Иосиф Грозный.

Малюта Скуратов действительно погиб при проломе стены 1 января 1573 г. во время штурма ливонской крепости Пайда (Вейсенштейн). Его тело было предано земле в Иосифо-Волоколамском монастыре. Царь дал большие деньги монастырю на помин души своего верного слуги и заботился о его родственниках. Вдова Малюты получала пожизненную пенсию, равную окладу служилого человека высокого ранга.

У Малюты был сын, умерший молодым, и три дочери, а также два брата и племянники. Дочери Малюты Скуратова Христине Григорьевне Шуйской, жене Дмитрия Ивановича Шуйского (брата царя Василия Ивановича Шуйского) современники приписывают отравление двадцатилетнего князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, которого опасались старшие Шуйские. Мария Григорьевна Малютина стала женой Бориса Федоровича Годунова и после смерти мужа была задушена людьми самозванца Лжедмитрия I. Внука Малюты Скуратова и сына Бориса Годунова Федора Годунова после смерти отца провозгласили царем, но вскоре также зарезали сторонники Лжедмитрия I. Внучку Малюты Скуратова Ксению Годунову изнасиловали и затем сослали в отдаленный монастырь. Но все эти события происходили уже в июне 1605 г., когда и главный опричник, и его Хозяин давно лежали в сырой земле.

Дмитрием звали первого сына Ивана IV, родившегося от брака с Анастасией Романовой сразу после взятия Казани. Семейство царя отправилось на богомолье. Плыли по воде. Кормилица с младенцем на руках в сопровождении двух бояр Романовых упала в воду, когда шла по сходням на струг. Младенец захлебнулся и умер.

Дмитрием в честь своего первенца Иван IV назвал также сына, родившегося от брака с Марией Нагой. Ему отец выделил удельное княжество со столицей в Угличе, куда и были отправлены вдова с сыном после смерти грозного царя. Годуновы не хотели, чтобы Нагие находились рядом с престолом.

Лжедмитрий I.

15 мая 1591 г. Дмитрий-младший погиб в Угличе при обстоятельствах, так до конца и не выясненных. В общественном мнении, особенно после «Бориса Годунова» А. С. Пушкина, утвердилась версия о заинтересованности и непосредственной причастности Бориса Годунова к смерти десятилетнего мальчика. Как-то забывается, что мальчик был эпилептиком, любившим игры с ножами, сабельками и т. д. Во время игры «в тычку» (в «ножички») острым ножом у мальчика начался припадок. «Все очевидцы гибели Дмитрия единодушно утверждали, что эпилептик уколол себя в горло, и расходились только в одном: в какой именно момент царевич уколол себя ножом – при падении или во время конвульсий на земле. Могла ли небольшая рана повлечь за собой гибель ребенка? На шее непосредственно под кожным покровом находятся сонная артерия и яремная вена. При повреждении одного из этих сосудов смертельный исход неизбежен. Прокол яремной вены влечет за собой почти мгновенную смерть, при кровотечении из сонной артерии агония может затянуться», – объясняет известный историк.[56]

Имя Дмитрия по указанию Бориса Годунова не поминали в молитвах о здравии членов царской семьи, так как, будучи рожден в шестом браке, он считался незаконнорожденным. Но в народе возникла легенда о добром царевиче, который мог бы стать хорошим царем. По мере того как жизнь становилась все тяжелее и безотраднее (закрепощение, голод 1600—1603 гг.), появилась и легенда о спасшемся царевиче.

Роль спасшегося царевича первым примерил на себя Юрий Богданович Отрепьев. Он родился в небогатой дворянской семье. Предки Отрепьева выехали из Литвы на службу в Москву. Юрий был примерно одного возраста с царевичем Дмитрием.

Отец Юшки (так звали Юрия) выслужил чин стрелецкого сотника и рано умер, возможно, его зарезали. Мать научила Юрия грамоте, и при поддержке московских родственников Отрепьев, обладавший каллиграфическим почерком, стал переписчиком при патриаршем дворе. Отрепьевы были близки к Романовым, к которым на службу и поступил Григорий Отрепьев. Борис Годунов стал расправляться с Романовыми, так как считал, что они стоят во главе боярского заговора. Над Юрием Отрепьевым сгустились тучи, так как Годунов приказал казнить и ближних слуг опальных Романовых. И двадцатилетний дворянин, не желавший расставаться с жизнью, постригся в монахи под именем Григория.

Дед Григория Елизарий Замятия пристроил внука в Чудов монастырь, что находился прямо на территории Кремля (уничтожен в 30-е гг. XX в.). Монастыри были своеобразными информационными центрами того времени. Монахи имели доступ к большому объему разнообразных сведений. У них хватало времени для осмысления информации. Начитанный Григорий дозрел до замысла стать самозванцем, но его попытки называться «царским сыном» встречали у монахов смех. Из Москвы через Киев с бродячими монахами Григорий добрался до Польши, где решили использовать «царевича Дмитрия» в своих интересах.

За границей Григорий искал покровителей и, как бы сейчас сказали, спонсоров. Первым серьезным опекуном и кукловодом авантюриста стал воевода из Самбора Юрий Мнишек, который рассчитывал укрепить свое влияние и разбогатеть. Самозванец сделал предложение о браке его дочери Марине Мнишек. В качестве русского «царевича» самозванца признавали все более авторитетные руководители Польско-Литовского государства. В марте 1604 г.