до оазиса, от Человека до Человека протекает вся наша жизнь. Этих счастливых стоянок в нашей жизни может быть относительно много, но главная из них – та, в которой однажды откроется, что над всем этим стоит и всё это в себя включает Бог. Тот – главный человек в нашей жизни, через которого Он исподволь проявится.

Человек, которого ты, замечая, не замечал, вдруг в какой-то момент становится самым главным в твоей жизни. Происходит маленькое Преображение. Фаворского света ты, конечно, не видишь – но на самого человека смотришь уж точно другими глазами. Думал – шалопай шалопаем, оказалось – образ и подобие Божие.

Сколько людей, про которых ты думал, что любил, мелькнули и отошли в далёкий резерв памяти. А те, кто близко – именно что ближние. Ближе не бывает… сколько бы раз ни казалось мимоходом, что они надоели, ну, просто достали!. Но мы ведь и сами себя ещё как порой достаём – больше, чем кто бы то ни было! Как это мы вообще сами с собой, такими, уживаемся!

Нет, с Ромкой или Мариной мне ужиться гораздо легче, чем со мной!"

Конечно, заходил он и к другим детям. Вообще в больнице все стали как бы одной семьёй.

Данила, что странно, выписали раньше Ромки. Может, оттого что сращивать было нечего? Ромке теперь, хочешь не хочешь, осталось "соревноваться" только с девочками. Воли ждали, о ней мечтали, о ней переписывались. Смс-ки несли любые мимолётные весточки о скором освобождении. Окна палат смотрели на осень, а окна планшетов и телефонов – на волю. Выписывали одних, других: "Осенний перелёт начался" – сказал Ромка. "Хромоногих уток", – невесело пошутил Кирилл, чтоб хоть как-то его подбодрить. Уж слишком было видно, как нетерпеливо он ждёт своей очереди. Смски призывно курлыкали: "Я выписываюсь. Ура!!! А ты когда?" "Скоро", – увы, точнее Ромка не мог ответить.

Всё на свете легче вытерпеть, когда знаешь, что будет конец и что он близок. (Так верующие терпят больницу всей земной жизни). Выписка наполняет смыслом всё. Ждать можно… когда есть чего ждать.

Но иногда как раз то, что очень близко… кажется, что не наступит никогда. Близко, как линия горизонта. Как рай. Таков уж закон нетерпения! Зачем должно пройти время? Зачем что-то будет, а не есть? "Будет" – не настоящее время, а стало быть, событие не настоящее. Нас там ещё нет.

Где я – и где событие, которого я жду?

Ромка деловито рассказывал, что костная мозоль должна нарасти. И тогда кость будет снова крепкая и можно будет ходить. Нашёл в инете "Аппарат Елизарова", прочитал всё о нём в подробностях. Делать-то всё равно нечего. Скоро все медиками станут. Медицину на себе изучают! Не больница, а медицинский лицей. Бесплатное, притом, практическое обучение.

А Кирилл слушал его и как мог, поддерживал своим присутствием. (И ещё тем, что его выписали – он стал теперь живой весточкой иного, свободного мира!) До этого в жизни были не дела, а делишки. Дело – это сидеть с раненым братишкой, болтать с ним… разговаривать с Богом через болтовню с ним. Да-да! такие разговоры с человеком при таких обстоятельствах – это и есть самая лучшая на свете молитва Богу. Его-то мы не видим, зато Человека видим всегда.

Обычно Детство, оставив нас будто бы навсегда, заходит потом ещё несколько раз в жизни – в образе братишки, сына, внука. Почувствовать себя по-настоящему взрослым можно лишь держа Детство за руку. Парадокс, но, пожалуй, формула полноценной взрослости: Детство + Ответственность.

"У меня есть брат… у меня есть брат…" – это ошеломляющее открытие пульсировало в сердце Кирилла. Из разряда тех банально звучащих в словесной передаче мировых открытий как, например, "Я живой" или "Бог есть" или "Сейчас лето". Мы обычно до такой степени живём во сне, что в момент пробуждения приходится открывать наяву то, что знали всегда в дремоте.

Когда вдруг встречаешь исключительно важного в твоей жизни человека, почти никогда не знаешь, как выразить ему свою любовь. Потому что это настолько выше всех слов и земных стереотипов, что… только и остаётся – молить за него Бога как за самого себя. Когда нечего сказать о своих чувствах самому человеку, есть что о нём сказать Богу. Он всегда – Третий. Невыразимые без Него отношения и есть – самые высокие в нашей жизни. Критерий всего подлинного – Его участие.

Лето кончалось. Ночь, вечная союзница Зимы, перейдя в наступление, прорвав августовский рубеж, завоёвывала себе всё больше пространства, и не замечать этот стратегический перелом стало уже невозможно. Но… столицей Ночи была Вифлеемская звезда.

Господь успел преобразиться на Фаворе, Матерь Божия готовилась к окончательной, уже неразлучной встрече с Сыном. Люди готовились к выписке.

"Сейчас сменим одежду – и выздоровеем", – примерно таким было глубоко подсознательное отношение к уходящему лету. Будто всё зависит от обстановки и с её сменой автоматически исправляется. Лето невыносимо пропахло войной, аварией, бедой и хотелось уж поскорее сбросить эту окровавленную одежду – "жить, как люди".

Кажется, только весной и осенью облака такие разноцветные и так гоняются друг за другом. Ускорение облаков – знак ускорения времени. Каждый день был похож на калейдоскоп дождей и солнца: в огромном окуляре неба всё переворачивалось каждый час. То тёмное сверху, светлое внизу, то наоборот. То борода ливня, то поток лучей. Или – то и другое сразу. Сколько чётких диагоналей, сколько "открытых переломов неба", ещё и "со смещением"!

Август спешил отмежеваться от аварии преждевременно-осенними дождями: это всё было до… я здесь ни при чём, я лишь получил отвратительное наследство умершего маньяка. Я – уже почти сентябрь, хотя по недоразумению меня ещё считают несколько дней августом… но скоро календарь перелистнётся и окончательно явит мою полную непричастность.

Месяц Август стал кесарем августом уже вконец одряхлевшей империи Лета, и похоже, началось великое переселение народов с севера. Ветров, дождей и птиц. И целой боевой колонны месяцев, кончающихся на "брь".

Автобусных гладиаторских боёв больше не будет… наверное.

Всё возвращалось наконец в осень-зимо-весну – единый, никогда не кончающийся прохладный сезон. Было ли вообще лето? Похоже, это оно трагически произошло во время аварии, а не наоборот. 14-й Год произошёл в эпоху Аварии. 22-летняя аварийная жизнь мелькнула коротким замыканием.

II.

Осень, что же будет завтра с нами?

Ю. Шевчук

1 сентября.

Непонятный день календаря.

Что год грядущий нам готовит?

Раньше у большинства народов год начинался либо 1 марта, либо 1 сентября (и то, и другое гораздо логичней, чем где-то