— Я буду стараться, — очень серьезно ответил криминалист. — Времени, правда, не хватает на все, что в голову приходит, работы текущей очень много, а мне нужно литературу поискать и почитать, ну, ты сам все понимаешь.

— Конечно, — снова кивнул Сергей, — я все понимаю.

Настроение было все еще препоганым, и никакой уверенности в победе над проблемой идентификации рицина у него уже не было.

Наконец, гроб извлекли из могилы и открыли. Вечная мерзлота сослужила хорошую службу, труп Алексея Вдовина сохранился весьма прилично. Тело увезли в морг, где по указанию Саблина поместили в малой секционной.

Через два дня Сергей провел вскрытие и исследование трупа, который перевезли в большую секционную: при таких исследованиях обычно присутствует много народу. И в этот раз собрались, помимо самого Саблина, санитара и медрегистратора, лаборант из танатологии, лаборант из отделения медико-криминалистической экспертизы, следователь и адвокат. Лаборант делал снимки по команде Сергея, а адвокат снимал все, что хотел, за исключением участников вскрытия: это Саблин ему запретил.

Да, накосячил Филимонов… Придется сейчас делать все то, чего он не сделал: измерить высоту расположения переломов каждого из ребер от уровня подошв, описать характер их краев. А вот переломы еще четырех ребер по задней поверхности грудной клетки, которые в акте Филимонова не указаны. Просмотрел? Вот же паршивец! Картина повреждений в целом свидетельствовала об однократном сдавлении нижней части грудной клетки, а вот оскольчатых переломов, которые должны были бы образоваться при переезде грудной клетки колесом автомобиля, что-то не видно. А вот и переломы пальцев, которые у Филимонова тоже не описаны. Поторопился Виталий с выводами-то, ох, поторопился, видно в свой танцкласс спешил… Сергей изъял второй и третий пальцы правой кисти с переломами, а также все ребра с повреждениями для медико-криминалистического исследования, каждое ребро промаркировал и завернул в отдельный лист бумаги, перевязал шпагатом и прикрепил бирки с указанием номера ребра и откуда оно взято — справа или слева. Потом взял фрагменты органов, разрезанных при первоначальном исследовании, для направления в судебно-химическое отделение областного Бюро.

Следователь, присев рядом с медрегистратором и устроившись на самом уголке стола, написал постановление об изъятии материала для направления в областное Бюро.

А через несколько дней труп Алексея Вдовина был захоронен повторно в той же самой могиле. Оставалось дождаться заключения комиссионной экспертизы, чтобы поставить точку в этом долгом и тягостном деле.

* * *

— Сергей Михайлович, к вам женщина рвется, кричит очень, — сообщила Светлана, заглянув в кабинет. — Всю регистратуру на уши поставила. Пропустить?

— А что она хочет? — нахмурился Саблин.

— Она с мужем приехала. Вернее, с трупом мужа. Кричит, что никому не доверяет, только вам.

— Господи! — он схватился за голову. — Еще одна городская сумасшедшая? Я еще от дочери Рыкова в себя не пришел. Почему она только мне доверяет? Она что, знает меня?

— Она говорит, что вы соседи.

Кармен! И Анатолий Иванович… Но как же так? Ведь вчера еще Жанна Аркадьевна приглашала Сергея отведать супчика — она отменно готовила солянку, и он просидел у Ильиных часа полтора, разговаривая с Анатолием Ивановичем о предстоящих выборах в Государственную думу и обсуждая предвыборные программы различных партий. А сегодня он умер? Нет, не может быть, наверное, Света что-то напутала.

— Приведите ее сюда, — распорядился он.

Через несколько минут в кабинете появилась Жанна Аркадьевна. Она была в шоке, это Саблин сразу понял по тому, как громко и спокойно она говорила. Шок проявляется у людей по-разному, одни уходят в молчание и ступор, другие спокойно занимаются неотложными делами, третьи впадают в истерику. Ильина, судя по всему, принадлежала ко второй категории и пыталась организовать то, что ей казалось наиболее разумным: если муж просто плохо себя почувствовал и вызвал «Скорую», а через час уже умер, значит, врач «Скорой» сделал что-то не так, и пусть вскрытие проведет сам начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы и выведет на чистую воду врача-неумеху.

— Сереженька, — начала она прямо с порога громким деловым голосом, — я не верю в то, что Толя был болен. Он был совершенно здоров. Просто немножко устал. Но от этого же не умирают, правда? Я знаю, вы очень грамотный эксперт, иначе вас не назначили бы начальником. И я требую, чтобы Толю вскрывали именно вы. Вы обязательно найдете какую-нибудь врачебную ошибку, и тогда мы с вами докажем вину этого шарлатана со «Скорой» и посадим в тюрьму. Вы ведь поможете мне, правда?

Глаза ее были мертвыми и пустыми, а голос каким-то механическим. Сознание женщины изо всех сил защищалось, не пропуская в себя страшную мысль: ее любимого мужа, с которым она прожила столько лет, больше нет. И неизвестно, как правильнее поступить: подыграть ей, поддерживая в этом измененном состоянии, в котором она по крайней мере не чувствует душевной боли, или вернуть на грешную землю. Из курса психиатрии Сергей помнил, что шок — состояние опасное, из него надо выводить любыми средствами, пусть человек осознает реальность, какой бы горькой и ужасной она ни была. И пусть плачет. Рыдания — самое лучшее в этой ситуации.

Он подошел к соседке и обнял за плечи, покрытые цветастой «цыганской» шалью.

— Жанна Аркадьевна, дорогая моя, я вам очень сочувствую, но я не могу проводить вскрытие Анатолия Ивановича.

— Почему? — с яростной требовательностью спросила Кармен, тряхнув седыми длинными распущенными волосами. — Почему вы не можете, Сережа? Вы мне отказываете?

— Я не могу и не буду проводить вскрытие человека, которого давно и хорошо знаю. Это мой близкий человек, — медленно и внятно произносил Саблин, глядя прямо ей в глаза. — Понимаете? Близкий человек. И для вас он близкий человек. Я поручу провести исследование самому лучшему эксперту, самому надежному, а вам не нужно об этом думать. Вам сейчас нужно думать о том, что вы потеряли мужа, с которым прожили так много лет, и теперь ваша жизнь изменится, она уже никогда не станет такой, как прежде. Вам нужно учиться жить без Анатолия Ивановича…

«А ведь моя жизнь тоже изменилась с того дня, как Оля объявила, что уезжает. И хотя до момента реального отъезда прошло еще какое-то время, все равно я считал ее уехавшей с того вечера, когда она решила вернуться в Москву. С того вечера я остался совсем один. И жизнь стала другой. Мне не с кем поговорить, не с кем обсудить сложный случай, не к кому приткнуться носом и заснуть. Конечно, есть Макс, и я с удовольствием с ним встречаюсь, общаюсь, езжу за город и пью пиво в спортбаре, но это ни в малейшей степени не может заменить мне Олю и не может скрасить мое одиночество. Но я научился жить один. Да, мне было трудно, больно, обидно, но я научился. И она научится».

Он добился своего — Жанна Аркадьевна разразилась рыданиями.

* * *

Провести вскрытие трупа Анатолия Ивановича Ильина Сергей попросил Сумарокову. И не потому, что считал случай особо сложным, а просто потому, что обещал соседке, что поручит его самому опытному эксперту, а опытнее и квалифицированнее Изабеллы Савельевны в танатологии никого не было. После вскрытия он спустился в морг.