— Что скажете, Изабелла Савельевна?

— Трансмуральный инфаркт передней стенки левого желудочка с разрывом стенки. Тампонада полости перикарда.

Тампонада. Сдавление сердца кровью, излившейся в полость перикарда. «Это же не ранний инфаркт, ему не менее шести часов, если не больше. Получается, несчастный Анатолий Иванович испытывал боль и терпел? Почему? Зачем? Почему не вызвал „Скорую“ сразу же? Ведь он находился дома, с женой, у него были все возможности обратиться за помощью. А он терпел… Терпел поистине невыносимую жгучую боль, которую человек терпеть не может и не должен. Восемьдесят процентов людей умирают при такой ситуации сразу. Анатолий Иванович попал в число тех, кому довелось еще пожить какое-то время, испытывая острую боль. Неужели он так любил свою Кармен, что боялся ее испугать и расстроить? Наверное. Надеялся, что обойдется, рассосется, еще немножко поболит — и пройдет, а Жанна ничего не узнает. Небось нитроглицерин глотал, думал, поможет. Или, может быть, она устроила ему очередной выверт с собиранием чемоданов и угрозами уйти навсегда? Достала она его своей ревностью, своими глупыми нападками, а он все терпел, ни разу голос на нее не повысил, ни разу не хлопнул дверью и даже резкого слова ей не сказал. Терпел. Вот и дотерпелся», — думал Саблин, поднимаясь из морга на второй этаж, в свой кабинет. И тут же из-за угла, словно ночные разбойники, выскочили мысли об Ольге. Она ведь тоже терпела. Терпела его нежелание разводиться, его гордыню, не позволявшую публично признать, что брак с Леной был ошибкой, терпела невозможность иметь детей, терпела его несносный характер… Терпела, потому что любила. Но все-таки ушла от него. Он помнил, как в день ее отлета в Москву спросил:

— Ты меня больше не любишь?

— Я люблю тебя, Саблин, — ответила Ольга. — Люблю и всегда буду любить. Мне не нужен ни один мужчина, кроме тебя.

— Тогда почему ты уезжаешь?

— Потому что кроме мужчины мне в жизни нужно еще кое-что. Да, другой мужчина мне не нужен, но ни один мужчина, даже такой любимый, как ты, не может заполнить все пространство вокруг меня и заменить мне весь мир. Это пространство должно быть заполнено тем, чего рядом с тобой я получить не могу. Поэтому я уезжаю.

У Ольги закончилось терпение, потому что ее измучила пустота. А Анатолий Иванович терпел именно потому, что кроме жены в его жизни осталось только то, что с ней напрямую связано: дети, внуки. То есть весь мир состоял для него из семьи. И нарушить ее целостность казалось ему смерти подобным.

Вечером после работы он, не заходя к себе в квартиру, позвонил в дверь соседки.

— Инфаркт?! — Она в ужасе всплеснула руками. — Но почему? Неужели это из-за тех сцен, которые я ему устраивала? Такое может быть, Сережа?

— Конечно, — кивнул Саблин. — Вы кричите, обвиняете, подозреваете, а Анатолий Иванович переживает. Вот и инфаркт.

— Но я же не всерьез… Я просто шутила. — Кармен растерялась, она все никак не могла поверить, что ее шуточки довели мужа до гибели. — Я всю жизнь любила Толю, и он меня очень любил. И никогда я его ни в чем не подозревала. Ревновала — да, всегда, он же у меня такой красивый был в молодости, да и сейчас еще… Мне все казалось, что на него женщины летят, как мухи на мед, и я страшно боялась, что он не устоит, поддастся соблазну… Но он ни разу, никогда не давал мне настоящего повода для ревности, Толя очень верный был и преданный.

— Так зачем же вы его изводили-то? — с упреком проговорил Сергей. — Если знали, что он никогда и ни с кем вам не изменял, зачем устраивали этот балаган?

Кармен подняла на него измученные, припухшие от слез глаза.

— Знаете, Сереженька, я всегда очень боялась, что Толя заскучает в нашей семейной жизни. Она была такая ровная, такая беспроблемная, такая серая… И профессии у нас с ним серые, обыкновенные, ничего яркого в них никогда не случалось. Но сначала, пока дети были маленькими, было много забот и хлопот, и как-то не до скуки, а потом, когда они выросли и стали самостоятельными, в нашей супружеской жизни все пошло так гладко, так ровно, что впору удавиться. Я боялась, что Толе станет скучно. Я хотела, чтобы наша жизнь была яркой, насыщенной, чтобы были сильные эмоции, страсти, как в кино, яростные скандалы, бурные примирения. Мы поссоримся, потом помиримся, и есть о чем поговорить, вроде как и жизнь полна какими-то событиями. Я же не думала, что он так близко к сердцу все принимает и переживает, я думала, он понимает, что все это только игра, развлечение на старости лет.

Боже мой, думал Саблин, слушая Жанну Аркадьевну, до какого идиотизма, оказывается, можно дойти в семейной жизни! Если бы ему кто-нибудь рассказал такое — он бы не поверил.

— Жанна Аркадьевна, вы можете завтра прийти и получить медицинское свидетельство о смерти. Потом в ЗАГСе вы его обменяете на свидетельство с гербовой печатью — и можете забирать тело для похорон. Вы уже решили, где будете хоронить, здесь или на материке?

— На материк будем отправлять, — вздохнула Кармен. — Дети собираются возвращаться через год-другой, и я с ними поеду, зачем мне здесь оставаться? Там и буду за могилой ухаживать.

Придя домой, Сергей не удержался от соблазна и позвонил Ольге. Вообще-то он давал себе слово не звонить ей. Но очень хотелось. А тут такой повод: смерть соседа, к которому Оля хорошо относилась и неоднократно спасала от ревнивых выходок его темпераментной супруги.

Она ответила на звонок, искренне расстроилась, узнав печальную новость, но Саблину показалось, что слышать его она не рада.

* * *

Работа комиссии экспертов в областном Бюро судебно-медицинской экспертизы по случаю Алексея Вдовина наконец завершилась. При судебно-химическом исследовании никаких признаков химических веществ, в том числе и опиатов, в органах и тканях трупа Вдовина обнаружено не было. Медико-криминалистическое же исследование сумело точно и определенно установить, что в момент получения травмы Алексей находился в вертикальном положении, а вовсе не спал на полу, как гласила объяснительная участников происшествия. Более того, с учетом измерений, проведенных Саблиным во время исследования эксгумированного трупа, и данных протокола, в котором подробно описывались машины и механизмы, находившиеся на месте трагедии, был сделан однозначный вывод: тело юноши сдавило двумя твердыми предметами, одним из которых мог быть нижний край заднего борта грузового автомобиля, а другим — верхний край ковша погрузочно-доставочной машины. Именно этот ковш и чистил практикант Вдовин в тот момент, когда его придавил грузовик, поданный задним ходом.

С обстоятельствами гибели юноши следствие разобралось, но открытым остался вопрос о том, почему эксперт Филимонов провел исследование трупа столь недобросовестно, а также почему в заключении специалиста-химика Окуловой содержалось утверждение о наличии наркотиков. Следователь пришел к выводу, что умысла на фальсификацию у эксперта Филимонова не было, но и подобную халатность он решил ему не спускать и направил в Северогорское Бюро судмедэкспертизы, а также и в областное Бюро частное определение о недопустимости подобного отношения к выполнению профессиональных обязанностей и о применении к Филимонову мер дисциплинарного воздействия. Что же касается эксперта-химика Окуловой, то выяснилось, что виновник аварии обратился к ней лично с просьбой дать заведомо ложное заключение. Они были давними знакомыми, и Людмила Григорьевна Окулова решила, что не будет ничего страшного, если она поможет хорошему человеку избежать уголовной ответственности, а мальчику-практиканту ведь все равно, что о нем будут говорить после смерти. При этом сама она уголовной ответственности не подлежала, поскольку являлась всего лишь специалистом по судебной химии, а не экспертом, и подписку о том, что она предупреждена об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, не давала.