– Польщен, – хмыкнул «зловредный оборотень». Я подскочила и едва не свалилась с камня в воду. Большая и толстая лягушка насмешливо квакнула и нырнула в тину. Какие стрекозы здесь красивые. Все что угодно, лишь бы не смотреть на него.

– Рысь… – Он пристроился на песке, прямо на моем творчестве, и вздохнул. – Тебе оно надо?

Я осторожно скосила глаз. Вопрос с подвохом, особенно учитывая, что мы с Лием составили одно милое прошение в ректорат, так что – молчок.

– Я калека, студентка фон Сгольц, – собрался с мыслями Роуэн, и я вылупилась на некроманта как та лягуха.

– Отрезали?

– Что?.. Рысь! Господи, ты бываешь серьезна? Я оборотень, у которого нет второго облика, понимаешь?

– Прекрасно понимаю, – пожала я плечами. Новость, конечно, но мало ли какие тут бывают проклятья или еще что. – Очень даже удобно. Меньше шерсти в доме будет. Знаете, у моей подруги была собачка, так зараза линяла так, что сядешь на диван – и вся попа в шерсти.

– Вы невозможны, студентка фон Сгольц, – покачал головой декан.

– А вы бы не могли определиться, Рысь я или студентка. – Я изобразила в воздухе пантомиму и сама запуталась в обозначениях. – Может, поцелуйчик?

– А не укусишь?

– Из нас двоих оборотень не я.

– Тогда отравишь, – обреченно предположил некромант и легко коснулся моих губ своими. После чего встал и протянул руку. – Мясо уже насажено на шампуры.

– О-о, и с какой частью себя вам пришлось расстаться?

– Ты не Рысь, ты Гюрза, – сообщил Роуэн и привлек меня к себе. Уткнулся носом в волосы и глубоко вздохнул: – Сердечко мое…

– Ваше, мастер, ваше. Только не смущайте меня так больше. Я знаете, как психовала, когда вы ко мне принюхивались?

– Знаю, – немного смутился он. – Это было очень весело.

– И при этом Гюрзой вы меня называете?!

Я проснулась среди ночи и долго не могла понять, что происходит. Кариса сидела за столом, сдвинув все конспекты и учебники на мой край. Перо царапало бумагу, сиреневый свет разгонял мрак. Зажженный мной однажды осветительный шар погасить так и не удалось. Потому мы на ночь накрывали его курткой.

– Ты чего? – хрипло спросила я и откашлялась.

– Матери письмо пишу, – так же хрипло ответила Кариса.

– Не улавливаю логики.

– Я думала, – сказала волчица и отбросила тяжелое, золотое с сапфирами перо.

– А я думаю, погода испортилась, – неуклюже пошутила я и села. Закуталась в одеяло, от окна немилосердно дуло.

– Я ставлю мать в известность, что не вернусь в Лес. Знаешь, за волчицами следят не так пристально, как за кошками. Раньше меня это обижало. Сейчас радует.

– Почему?

– Почему радует?

– Почему за кошками следят, почему радует – и так понятно. – Я поежилась. Вот отчего периодически встаю с тяжелой головой. – Вот думаю, если лечь головой к двери, и холод будет идти по ногам. Лучше станет?

– Вряд ли. А почему ты была такая тихая?

– Ага, твоя очередь меня пытать настала? Ползи под одеяло, пошушукаемся.

– Да нет, не пытать. Отвлечься хочу. Матери письмо готово, осталось только отправить. Знаешь, она ведь никогда меня не любила, – Рис пожала плечами, – человеческая кровь в ней сильнее. Хоть в это и не верят. А только отца она не полюбила тоже. Я слышала, он говорил, что его куколка отдается ему так, будто делает одолжение. Никогда не приходила первой. И как только родила меня, воспользовалась правом передышки.

– А что это?

Я поделилась с Карисой одеялом. В человеческом виде Рис занимала места больше, чем в волчьем.

– Когда рождается сильный ребенок, маг и оборотень, женщина имеет право отказать мужу в постели. Чтобы не понести снова. Считается, после одаренного рождается бездарь. Вот так. Этим правом редко пользуются – есть особые составы, чтобы не понести. Но мать воспользовалась.

– И при этом она не хочет бежать?

– Тридцать лет под гнетом клана, – криво усмехнулась Кариса. – Она не приспособлена к жизни. Как и все, кто не покидал Лес.

– Ты у нее одна?

– Нет, еще двое сыновей. Слабаки. Отец отослал ее в дальнее поместье, но, боюсь, вернет назад.

– Но если она не участвовала в твоей судьбе…

– Это не мешает мне ее любить. – Рис пожала плечами. – Другой матери у меня нет.

– Ты твердо решила?

– Угу.

– Ну и молодец. А меня декан поцеловал.

– Да ты что?! – Кариса уставилась на меня во все глаза. – Ничего себе. Ты упрямая.

– Угу, даже не знаю, что по этому поводу думать.

– Переспать.

– С деканом?

– С мыслями. – Рис зевнула. – Ну, какого хрена ты опять страдаешь?

– Рис, можешь заглушку бросить?

– Могу. Бросила.

– Ты не знаешь… У нас с ним… Поводок, между мной и им. Ошейник у него.

– Давай переброшу на кольцо, – выдавила Кариса, выслушав историю моего поступления в Академию. – Тогда его так сильно душить не будет.

– Так можно?

– Если изменения вносит владелец поводка, то да.

Чудо выглядело удивительно безрадостно. С моей руки срывались искры и впитывались в простое, серебряное колечко. Так как все пальцы у меня уже были заняты лунным комплектом, кольцо я надела на большой палец. А Кариса надежно его закрепила магией.

– Теперь можно будет по ночам шкодить, – мечтательно произнесла я.

– Не боишься? Прилетит ведь, и вдвойне. Как ученице и как возлюбленной.

– Думаешь, любит?

– Нет, он каждую студентку целует, – фыркнула Рис и превратилась в волчицу. Спрыгнула на пол и вернулась в свою постель. Вот ведь, накрывай теперь поганку. А про кошек так и не ответила. Наверное, тайна.

* * *

Разбудил нас Верен. Всклокоченный мальчишка покраснел, увидев мою голую ногу. До бедра.

– Собирайтесь, я парней уже разбудил!

– Погоди, я не Вьюга, мои заглушки не вечны. – Кариса кое-как пригладила взъерошенную гриву и махнула рукой. – Все, можно.

– Короче, наши парни мастерскую взорвали.

– Как?

– Это не важно, – смутился Верен, и сразу стало понятно, что юный гений изрядно приложил к этому свою руку. – Суть проста, там были особые чары, и сейчас защита Академии провисла. Идем помогать и сбегаем. Вопрос в том, как вернуться.

– Войти проще, чем выйти. Так, нам нужно пятнадцать минут и Вьюга.

Кариса выскочила из-под одеяла, продемонстрировав фон Тарну коротенькие шортики и маечку. Парнишка покраснел до слез и моментально отвернулся. Вот только позади него стояло зеркало. В общем, этот приличный ребенок выскочил из комнаты. Да так, что вынес вместе с собой крупногабаритного Вьюгу.