с приходом туда санитарного движения. В последние десятилетия XIX в. урбанизированные американки, и особенно представительницы среднего класса из крупных городов вроде Балтимора, Филадельфии и Бостона, стали воспринимать так называемое муниципальное домоводство как логическое продолжение работы по дому и своих семейных обязанностей. Они сообщали о санитарно-гигиенических нарушениях, которые замечали на улицах, требовали привести в порядок подворотни и мостовые, организовывали кампании за улучшение санитарных условий в отдельных районах. Так женщины привыкали брать ответственность на себя, развивали организаторские способности и уверенность в собственных силах. Оглянувшись назад, мы увидим, что санитарное движение, хотя и непреднамеренно, но вполне закономерно, сыграло немалую роль в расширении сферы женской социальной ответственности.

Санитария и искусство

Оказав непосредственное и масштабное воздействие на здоровье и болезни, санитарная идея постепенно продолжила распространяться вовне и затронула более отдаленные сферы жизни. Это отчетливо наблюдалось в трех областях: в литературе, живописи и интерьерном дизайне.

В литературе знаменосцем санитарной реформы стал Чарльз Диккенс. На заре карьеры он был резко против и самого Чедвика, и его Нового закона о бедных, карикатуру на который Диккенс изобразил в романе «Приключения Оливера Твиста». Однако с начала 1840-х гг. и уже навсегда он становится приверженцем санитарной концепции, изложенной Саутвудом Смитом, и ее практического воплощения – реформы Чедвика, бывшего прежде объектом горячей ненависти писателя. В 1842 г., прочитав копию, как он выразился «превосходного» «Санитарного отчета», Диккенс написал их общему с Чедвиком знакомому: «Передайте, пожалуйста, мистеру Чедвику… я искренне разделяю его мнение, что тема эта крайне важна и представляет большой интерес, хотя и до конца своих дней не соглашусь по другому вопросу – его Новому закону о бедных»{99}.

Вскоре после личной встречи с Чедвиком Диккенс стал упоминать миазматическую и антисанитарную теории в романах, начиная с «Мартина Чезлвита» (1843–1844) и «Домби и сына» (1848), где обе концепции ясно изложены в общих чертах. Затем, в 1850 г., когда Чедвик уже состоял в Главном управлении общественного здравоохранения и как раз прилагал максимум усилий, чтобы реализовать проект масштабной уборки, Диккенс сам предпринял пару шагов на санитарном поприще. Во-первых, он основал еженедельный журнал «Домашнее чтение» (Household Words), в котором уделял вопросам санитарии первоочередное внимание и фактически превратился в главного представителя кампании Чедвика. В этой ипостаси писатель даже обращался в Главную санитарную ассоциацию, чтобы подчеркнуть необходимость реформы. И хотя Диккенс был социалистом, а Чедвик – убежденным защитником существующего социального порядка, оба сошлись на том, что улучшение санитарных условий – самое эффективное средство уменьшить людские страдания.

Диккенс был не единственным писателем Викторианской эпохи, в чьих произведениях санитарная реформа заняла заметное место. Некоторые историки даже выделяют особый жанр так называемого санитарно-гигиенического романа. На это звание, помимо произведений Диккенса, претендуют «Миддлмарч» Джордж Элиот (1871), «Север и Юг» Элизабет Гаскелл (1855) и «Гигия, город здоровья» Бенджамина Уорда Ричардсона (1876). Все эти сочинения противостояли злу антисанитарии и призывали к наведению чистоты как к способу поддерживать здоровье и красоту. В частности, Ричардсон – выдающийся врач, сторонник Национальной лиги трезвости и ближайший соратник врача Джона Сноу (см. главу 12) – демонстрировал в творчестве активную приверженность санитарному движению. В романе «Гигия» он изобразил утопический город, где все идеи Чедвика воплотились в жизнь. Там уже не было ни дурных запахов, ни пивных заведений.

Санитарная реформа повлияла и на живопись. Наиболее значительной фигурой стал искусствовед и социолог-теоретик Джон Рёскин. Даже Чедвик считал Рёскина, ярого противника грязи и сторонника санитарных реформ, своим коллегой. В книге «Современные художники» (Modern Painters, 1843), проникнутой терминологией гигиенистов, касавшейся грязи, болезней и зловония, Рёскин критиковал старых мастеров за пренебрежение темой здоровья, которое возвел в эстетический идеал. Он отчитывал Рембрандта за темную палитру, которая наводит на мысли о грязи, за интерьеры, освещенные свечами и наполненные тенями, а не целительным солнечным светом. Рёскин постановил, что достичь высших идеалов красоты способно лишь искусство, пронизанное санитарной идеей. Полотна же Рембрандта, настаивал искусствовед, были «неромантичными и негигиеничными». При этом пейзажи Уильяма Тёрнера Рёскин превозносил за насыщенные краски, достигавшие белизны, и за достоверное изображение солнечного света. Такие работы, с точки зрения Рёскина, были современными, гигиеническими и романтическими. Улучшение санитарных условий способствовало дальнейшему изменению стиля и чувственности в искусстве, связывая современность с четкими линиями, яркими тонами и живыми красками. Всё темное воспринималось как грязное, вонючее и отталкивающее. Это послужило и предпосылкой к появлению прерафаэлитов, которые использовали для создания поразительно ярких пигментов передовые достижения химии.

Под влиянием санитарной идеи быстро развивалась и мода в убранстве интерьеров. Традиционно зажиточные семьи викторианской Англии заполняли свои гостиные тяжелыми, причудливыми, темными и громоздкими предметами – портьерами, массивной мебелью, коврами, картинами. Все пестрело орнаментом, а на любой поверхности грудились всевозможные безделушки. Сторонники санитарных реформ считали такую обстановку опасным вместилищем пыли, ловушкой для миазматических частиц и коллекцией невидимой глазу грязи. После санитарной реформы декораторы, следуя заветам Рёскина, а также писателя и дизайнера Уильяма Морриса, стали стремиться к простоте, светлым оттенкам и четким линиям. Современность теперь была сплошь яркой, чистой и созвучной новейшим достижениями науки и техники.

Влияние санитарного движения на здравоохранение

Сколь ни велика значимость санитарной революции, ее вклад в общественное здравоохранение весьма ограничен. Чедвик и Саутвуд Смит были очень далеки от существовавшего в то время аналога современной социальной медицины, который представлял немецкий врач Рудольф Вирхов. Он считал, что медицина не должна фокусироваться лишь на отдельных заболеваниях – нужно лечить коллективные патологии общества, а потому Вирхов утверждал, что необходимо рассматривать широкий спектр социальных факторов, обусловливающих заболевания, в том числе питание, заработную плату и условия труда.

Британские гигиенисты упорно настаивали, что причина у болезней всего одна, и поэтому ограничили сферу здравоохранения только мероприятиями по очистке среды. Они не разделяли мнения, что высокая заболеваемость среди бедняков – следствие условий труда. По теории Чедвика рабочее место могло стать источником болезни только в том случае, если там дурно пахло. Поэтому он выступал против регулирования работы фабрик, надзора за использованием детского труда, запрета потогонных производств и ограничения продолжительности рабочего дня. Столь же решительно он был настроен против профсоюзов и забастовок, поскольку считал, что размер заработной платы к здоровью никакого отношения не имеет. В этом смысле он был антиподом своего современника Карла Маркса, для которого сам труд и среда, где он осуществляется, были важнейшими факторами ментального, духовного и физического здоровья трудящихся. Неудивительно, что шахтовладельцы и фабриканты охотно восприняли подход Чедвика, но в том, что касалось здоровья, безопасности и зарплаты рабочих, к лучшему ничего не менялось.

Еще одним следствием санитарного движения стала трансформация власти государства и его отношения к гражданам. В некотором роде это и описал философ и социальный критик Мишель Фуко: система требовала постоянного «взгляда» государства. Властям нужно было установить правила строительства зданий и планировки городов, регламентировать ширину улиц, чтобы они хорошо продувались и были доступны для солнечного света; властям надлежало заняться управлением общественными пространствами и следить, чтобы там проводились регулярные уборки и плановый ремонт. Не менее важным мероприятием было внедрение санитарно-гигиенических норм в самых разных учреждениях: в армейских лагерях и казармах, на военных и торговых судах, в приютах, больницах, на кладбищах и в школах. Гостиницы тоже надо было привести в соответствие новой системе. То есть реформы Чедвика были четко нисходящими и централизованными. Они ознаменовали первый шаг в сторону «викторианской революции в сфере публичной власти», значительно усилившей влияние государства. Реализация санитарной идеи была не одномоментным достижением. Потребовалась большая и непрерывная бюрократическая работа, чтобы организовывать реформы, регулярно собирать налоги на возведение гражданской инфраструктуры и создавать множество нормативов, регулирующих строительство и образ жизни.

Глава 12

Микробная теория заболеваний

C точки зрения истории медицины очень показательным будет сравнение того, что представляла собой профессия медика до начала и по окончании так называемого длинного XIX столетия. Сопоставим 1789 г. и 1914-й. В 1789 г., накануне революции, начатой Парижской школой, медицина находилась в концептуальных рамках, во многом заданных еще Гиппократом и Галеном. Но гуморальная теория теряла позиции, по мере того как врачи проникались новыми представлениями о кровеносной