и промышленная революции, массовая урбанизация и быстрый прирост населения повсюду возымели последствия для людей. Перенаселенность, нищета, грязь и зловоние наблюдались везде. В случае крупных городов вроде Лондона, Манчестера и Глазго такие результаты сюрпризом не были, но оказалось неожиданностью, что все то же самое творилось в малых городках и в деревнях. Сдержанное введение, написанное Чедвиком, задавало тон:

Нижеследующие фрагменты, изложенные главным образом очевидцами, продемонстрируют различные формы, в которых болезнь, сопутствующая обстоятельствам легко устранимым, распространяется от одного края острова до другого среди сельского населения, жителей малых и больших городов, в том числе торговых, и особенно густонаселенных промышленных районов, где, согласно распространенному мнению, недавняя язва нашла себе первейшее и едва ли не единственное обиталище{94}.

Социальные условия, описанные Чедвиком, точно совпали с географией эпидемических заболеваний, которые в отчете назывались «лихорадки», «моровая язва» или «поветрие». Представленная информация шокировала настолько, что члены комиссий по делам бедных, поначалу согласившиеся публиковать документ совместно с Чедвиком, передумали и настояли на том, чтобы автором отчета значился только он один.

Вот два примера из юго-западной части Англии, которые иллюстрируют повсеместное засилье грязи и взаимосвязь между ней и заболеваниями, преобладающими там. В отчете из города Труро корреспондент Чедвика доктор Барэм отмечал:

Теперь о приходской общине церкви Девы Марии: доля больных там и даже умерших… столь же велика, как и в любой другой части Труро. ‹…› Однако в причинах этого нет никакой загадки. Непродуманное устройство домов, многие из которых ветхи, кругом их отбросы, гниющие под дверями и окнами, открытые сточные канавы, где отходы из свинарников и прочие нечистоты застаиваются у основания стен, и лишь узкая тропка отделяет эти канавы от входов в маленькие жилища; это и есть те несколько источников болезни, развеять которые слабому ветру с холмов не всегда под силу{95}.

Такие же «болезнетворные» испарения привели к отравлению воздуха (или, как говорили тогда, к «малярии»[31]) в Сомерсете. Помощник комиссара перечислил все возникшие от этого у местного населения «лихорадки»: веснуха, тиф, оспа и скарлатина – все они «встречаются в любое время года, но как эпидемии распространяются» только в определенный сезон{96}.

Как и надеялся Чедвик, подробно описанные условия жизни людей во всех регионах страны подтолкнули парламент и местные власти к действиям. Отчасти причиной был страх перед возвращением азиатской холеры, самой зловещей болезни века, которая чудовищной разрушительной волной прокатилась по Британии в 1832 г. Любопытно, что холеру Чедвик в свой отчет не включил, поскольку считал его документом, предназначенным только для борьбы с заболеваниями, которые наблюдались постоянно, а не с экзотическими визитерами из-за рубежа. Однако холера, в силу способности учинять массовые бедствия, политическую напряженность и экономическую дестабилизацию, сыграла в «Санитарном отчете» существенную, хотя и скрытую роль: угроза возвращения этой болезни требовала безотлагательного внедрения санитарной концепции.

Несмотря на то что «Санитарный отчет» описывал не только грязь и болезни, но еще и нищету, Чедвик и его корреспонденты почти единодушно считали, что бедность возникает из-за грязи, а не наоборот. По их мнению, антисанитария и нужда были следствием пьянства. Жизнь в грязи и плохое здоровье деморализовывали рабочих, вынуждая искать отдушины и утешения в пивной. Там они спускали свой заработок, забывали о семьях, отпадали от церкви и пускались в безрассудства, расточительность и все тяжкие. Итогом становилась нищета и социальная напряженность.

В то время, когда Чедвик занимался сбором данных, государство и представители имущего класса считали бедняков и рабочих источником опасности и смутьянства. Еще не перевелись очевидцы Французской революции, еще слышны были отголоски революции 1830 года, нарастала напряженность, которая приведет к революциям в 1848 г. Бунты, забастовки и социалистические идеи были сплошь и рядом. Даже в Англии, избежавшей революции, укоренились общественные противоречия, о чем свидетельствовали разнообразные и частые беспорядки, забастовки и демонстрации. Поэтому Чедвик был зациклен на угрозе «этих анархических заблуждений, которые, по-видимому, направляют те дикие и очень опасные сборища», расшатывающие общественный порядок «бесчинствами все новых и новых стачек»{97}.

Санитарная очистка представляла собой средство социального контроля. Особенностью «диких сборищ» было то, что их возглавляла молодежь. Люди постарше, обремененные семьями, редко принимали в этом участие. Поэтому жизненно важная цель уборки состояла в том, чтобы сократить смертность, увеличить продолжительность жизни и тем самым изменить возрастную структуру населения. Если прибегнуть к современным аналогиям, чтобы объяснить задумку Чедвика, можно сказать, что мужчины старших поколений выполняли функцию наподобие поглощающих стержней в атомном реакторе. Как эти стержни, контролирующие ядерную реакцию, предотвращают расплавление активной зоны, так и семейные мужчины средних лет уравновешивают настроения общества, предотвращая социальный распад или революции. Чедвик утверждал, что факты:

подтверждают важность этих моральных и политических соображений, а именно что вредные внешние факторы ухудшают здоровье и физическое состояние населения, препятствуя просвещению и формированию нравственной культуры; укорачивая продолжительность жизни взрослых представителей рабочего класса, эти факторы замедляют нарастание производственных навыков и сокращают опыт жизни общества и количество нравственных устоев в нем: получается, что население, которое накопило знания и сохраняет опыт, постоянно развиваясь, замещается населением молодым, неопытным, невежественным, легковерным, раздражительным, необузданным и опасным{98}.

Таким образом чистоплотность приобрела цивилизующую и даже христианизирующую функцию. Она должна была спасти рабочих, избавив их от нищеты и болезней. Могла бы способствовать тому, чтобы учение, религия и зрелость оказали свое благотворное влияние на социальную стабильность и классовую гармонию.

Этот политический акцент на угрозе, которую представляет собой рабочий класс, объясняет и другую особенность «Санитарного отчета» – гендерную и возрастную ориентированность. Здравоохранение, за которое так ратовал Чедвик, было предусмотрено отнюдь не для всех. Чедвика заботило долголетие и продуктивность работающих мужчин молодого и среднего возраста. Допущение, что здоровье населения может подразумевать и какие-то другие аспекты, неизменно оставалось за скобками. Женщины, дети и старики со всеми своими болезнями для автора «Санитарного отчета» большого интереса не представляли. Был обделен вниманием даже средний класс. Чедвик считал, что «людям среднего достатка» санитарная революция тоже пойдет на пользу, но болезни, от которых они страдали, почти не упоминал. Он подчеркивал, что выгода среднего класса будет состоять в социальной стабильности, улучшении городской среды и укреплении экономики за счет здоровой рабочей силы.

Экономические факторы действительно имели наиважнейшее значение. Как и Новый закон о бедных авторства Чедвика был призван облегчить бремя налогоплательщиков, так и его санитарная реформа обещала поспособствовать росту благосостояния и экономики. Лихорадки лишали трудоспособности и убивали мужчин, пребывавших в расцвете сил, то есть их навыки уже не могли послужить на благо ни работодателей, ни тех, кто состоял на иждивении этих мужчин, а значит, зависел от налогов. К реформе подвигали не одни только человеколюбивые устремления, но простой прагматизм и потенциальная выгода среднего класса.

Санитарная реформа

Удивительно, но, представив исчерпывающие доказательства того, что между грязью, нищетой и болезнями есть взаимосвязь, «Санитарный отчет» просто умолкает. И даже не пытается предлагать мероприятия по преодолению санитарного кризиса в индустриальной Британии. Какие-то меры по его устранению были предусмотрены, и в документе их можно отыскать, но конкретного плана действий у Чедвика явно не было. Вопросы по разработке стратегии отвлекли бы от самого важного первого шага – убедить народ в необходимости, гуманности и дальновидности реформирования.

За публичным обсуждением «Санитарного отчета» сразу последовали четыре инициативы, направленные на наведение чистоты, в которой так нуждалась утопающая в помоях индустриальная Британия. К их реализации привлекали либо Саутвуда Смита, либо Чедвика, либо обоих. Во-первых, в 1843 г. была учреждена Комиссия по охране здоровья в городах, в которую вошел Саутвуд Смит, во-вторых, в 1846 г. вступил в силу Закон о вывозе мусора, который предоставил городским властям широкие полномочия по части уборки, в-третьих, в 1848 г. был принят знаковый Закон о здравоохранении и, наконец, в-четвертых, в том же 1848 г. было учреждено Генеральное управление общественного здравоохранения. В его состав вошли и Чедвик, и Саутвуд Смит, а назначение этого управления явно состояло в реализации тех мероприятий, что вытекали из логики «Санитарного отчета».

Как и в случае с законом о бедных, Чедвик призвал на борьбу с болезнями британских городов органы государственной власти. Никто, кроме национального правительства, не располагал средствами для финансирования такой программы и полномочиями,