– Командир, не стрелять, это мы! – послышался знакомый голос.

Павел чуть не расхохотался. Василий Вдовенко! Ай да мужики, вот как надо воевать! Сдерживали противника в поле, как уж могли, затем рассеялись, укрылись, при помощи умения и военной хитрости завладели боевой машиной, да так, что никто из хохлов не обратил на это внимания. Ну и пройдохи!

БМП подкатила, развернулась на месте. Распахнулся люк, появилась раскрасневшаяся физиономия Рустама Боева.

– И чего ждем?! Быстро в машину! Мы здесь не одни. Между прочим, за нами еще целая колонна валит!

Сердце капитана бешено стучало. Он снова схватил в охапку девчонку, передал Рустаму. Тот принял ее деликатно, как истинный джентльмен, с ухмылкой опустил в люк. Остальные взбирались сами, ныряли вслед за Ритой в тесный десантный отсек.

Противник вел спорадический огонь из стрелкового оружия. Бронетехника укропов, к счастью, еще не подошла.

Взревел дизель, машина рванулась по касательной к лесу.

– Вопрос! – прокричал Павел. – Где депутат с журналистом?

– В лесу! – перекричал рев двигателя Грубов. – Надеемся, что там. Мы их заберем, не бросим. Встречный вопрос, Павел. Где Борисов? Вы его потеряли?

– В силосной яме!

– Где? – изумился Грубов. – Офигеть, мужики, мы сегодня гуляем по полной программе. Вражьего полковника засунули в багажник, своего майора – в силосную яму.

– А сами рванули в лес, – прокричал Боев, направляя машину на кустарник у опушки.

– Подожди, – спохватился Павел. – Ты уверен, что мы пробьемся через этот лес?

– А куда деваться? – воскликнул Боев. – Нас же враз завалят на открытом месте. Вся задача этой тупой железной штуки – прокатить нас сто метров, чтобы не убили. Все, командир, приехали, впереди крутой овраг.

В этот момент позади разразилась пальба из автоматических пушек, установленных на БМП. Подоспела вражеская колонна и сразу открыла огонь. Послышались крики. Пехота пошла на штурм под прикрытием боевой техники. Несколько взрывов прогремели на опушке, один из них основательно тряхнул БМП.

– К машине! – гаркнул Павел и первым бросился в люк. – Винничук, за мной, будем прикрывать, остальные в лес!

– Вот чего они к нам привязались? – пробубнил Шумский, пытаясь вытащить скрюченную ногу из-под лавки. – Неужели не ясно, что живыми не возьмут?

Павел передернул затвор и побежал к опушке. Толстое поваленное дерево смотрелось очень привлекательно. За ним ни пуля не возьмет, ни осколок. Где-то рядом пыхтел Винничук.

Из дыма, которым была окутана ферма, выкатилась вражеская БМП. За ней бежала и стреляла пехота.

«Эх, задержать бы ее хоть на минуту», – подумал Соколовский.

Взрыв расцвел перед поваленным деревом, когда он уже падал за него. Острая режущая боль вспорола плечо. Капитан чуть не задохнулся, повалился на колени. Рядом застонал Винничук. С ним тоже что-то было неладно. Но Павел уже ничего не видел. В глазах у него потемнело.

Как же так, надо защищаться! Павел машинально подтащил к себе автомат, и в этот момент что-то ударило по правой руке в районе предплечья. Капитан повалился на бок и закусил губу, чтобы не потерять сознание.

Все же он отключился на какое-то время. Пуля в предплечье и снарядный осколок чуть выше – достаточный повод, чтобы временно выбыть из реальности.

Майор Бакатин все же решился помочь группе, отправленной во вражеский тыл. Задержка по времени была вызвана тем, что начальник разведки докладывал о случившемся Суслову, тот – Ворконину. Так информация дошла до министра обороны самопровозглашенной республики.

Тот начал взвешивать все плюсы и минусы, потом в сердцах воскликнул, что он не электрик, чтобы искать таковые, и дал отмашку. Но работать ювелирно, ни в коем случае не зацепить восточный лес!

Уже через минуту батарея «Градов», стоявшая на позиции в Дроздах, нанесла массированный удар по заброшенному селу Шандык, расположенному на левом берегу Олдыни. Реактивные снаряды основательно вспахали населенный пункт. Рвалась земля, взлетали в небо остатки жилых строений и ограды. Взрывы гремели на всем протяжении главной сельской улицы. Самому жестокому обстрелу подверглись восточная околица села и строения заброшенной фермы.

Ополченцы не ушли далеко в лес, кинулись обратно, оттащили от опушки раненых, начали их перевязывать. А в стороне от них царил форменный ад. Горела бронетехника украинской армии, метались уцелевшие солдаты. Выжившие бежали на запад. Туда же пытались прорваться уцелевшие боевые машины батальона «Волынь». До развилки добрались только две из них. Туда же кое-как доковыляли полтора десятка оборванных и обгоревших пехотинцев.

Павел пришел в себя, когда обстрел уже прекратился. Болело все. Не было сил подняться. В голове капитана застыл огромный вопросительный знак. Он лежал в траве на опушке леса. Перед ним сидела девушка с большими глазами и что-то вкалывала ему в вену. Его плечо и рука были перевязаны.

«Занятно, – подумал Павел. – Я теперь безрукий?»

Рядом лежала переносная аптечка. Неподалеку Шумский, какой-то задумчивый или контуженый, механически бинтовал ногу Винничука. Яков лежал с закрытыми глазами, скрестив руки на груди, и усердно изображал убитого.

– Что случилось, Рита? – прошептал Павел, приподняв голову.

Он увидел столбы черного дыма, поднимавшиеся над разрушенным селом, горящие БМП, мертвые тела, валяющиеся там и сям.

– Лежи, не дергайся, – тихо сказала Рита. – А то иглу не туда всажу.

«Мы уже на «ты», – мысленно отметил Павел. – Это добрый знак».

Раздался треск. Он нарастал, становился неприлично громким. Закачались шапки деревьев, и из-за леса вылетел Ми-8. Павел напрягся, но тут же расслабился. Символика на борту вертушки свидетельствовала о том, что прибыли хорошие парни.

Вертолет приземлился. Из него выскочили какие-то люди в камуфляже и закричали, что нет времени, надо быстро грузиться.

Тут капитан Соколовский опять погрузился в нирвану. Когда он пришел в себя, вертолет по-прежнему был здесь. Павел лежал на носилках недалеко от трапа. Его руки были стянуты бинтами. Рядом сопел Винничук и с мольбой смотрел в небо.

– Слушай, командир, вот скажи, почему именно мы? – сказал он.

– Радуйся, что мы пока еще на этом свете лежим, – хрипло отозвался Павел, искоса глянув на женщину, сидящую рядом с ним.

Она смотрела на него и робко улыбалась. Вся такая замурзанная, испачканная. Ему вспомнилась где-то слышанная фраза: «У женщины нет лучшего макияжа, чем радость в ее глазах».

«Хорошо-то как на этом свете», – подумал Павел.

– Мы лучшие, командир, – самодовольно сказал Боев, присаживаясь рядом и закуривая.

– Конечно! – согласился капитан и улыбнулся. – Мы вообще люди с неограниченными возможностями. Но на всякий случай будем вести себя чуть скромнее.