Пленный быстро дернул глазами, вроде как выразил благодарность.

«Жаль, – подумал Павел. – Пристрелить бы к чертовой матери. Ох уж эта сердобольная славянская душа!»

В кармане у пленного капитана вдруг заиграла музыка. Он вздрогнул от неожиданности, как-то напрягся.

– У вас входящий вызов, капитан, – вкрадчиво подсказал Павел. – Медленно достаньте аппарат и посмотрите, кто звонит. Любое лишнее движение означает смерть.

Капитан поколебался и достал из брюк смартфон. Мерцал экран, на нем высвечивался номер. Телефон продолжал вибрировать и выводить невразумительную композицию. Капитан не знал, что делать. Спецназовцы помалкивали.

– Жить хотите, Николай Емельянович? – многозначительно кашлянув, спросил Павел.

Рысько подумал и кивнул.

– Тогда без вранья. Кто звонит?

– Полковник Вишневский. Это куратор объекта, он каждый день приезжает или связывается по телефону.

– Включите громкую связь и ответьте. На объекте все в порядке, вы спали. Говорите сонным голосом.

– Слушаю, пан полковник. – Бледные щеки капитана покрыл румянец.

Выступать когда-нибудь в подобной роли он рассчитывал меньше всего. Рысько не был фанатиком, как и трусом, просто всю жизнь выполнял свою работу, стараясь поменьше реагировать на ворчание совести.

– У вас там все в порядке, капитан? – прорезался недовольный голос.

– Так точно, пан полковник. – Рысько откашлялся. – А в чем дело? Сейчас ночь…

– Неужели? – съязвил собеседник. – Почему я не могу дозвониться до майора Войта?

– Так это… – Капитан помешкал. – Не могу знать, пан полковник. Мне кажется, господин майор был с вечера немного выпивший.

– Ну и что? – раздраженно прокричал Вишневский. – Я тоже немного выпивший, однако это не служит помехой работе! У вас там точно все в порядке? – Полковник понизил голос, в ответах собеседника ему что-то не понравилось.

– Не совсем, пан полковник, – решился Рысько, взглянув на напрягшегося Павла.

Ополченцы насупились, подступили ближе.

– Произошел небольшой инцидент. Скончалась женщина. Вы понимаете, о ком я. Майор Войт перестарался, у него была вспышка ярости, после чего он, возможно, решил успокоиться. В общем, пан полковник, я не вижу ничего странного в том, что майор Войт не выходит на связь.

– Ладно, – подумав, смягчился Вишневский. – Хорошо хоть на вас, капитан, я иногда могу положиться. Надеюсь, у вас хватило ума убрать за собой. Борисов в порядке?

– Да, пан полковник, я недавно проверял, арестант спит. Что-то случилось?

– Поговорить хочу. Имеется у меня к этой гниде одно деловое предложение.

– Сломаете ему вторую ногу? – вымученно пошутил Рысько.

– Ладно, не остри. Я выезжаю из Байдака. Через пятнадцать минут буду. Встречай.

– Вы один? – успел спросить Рысько, повинуясь напористому шипению Соколовского.

– Один. Бунич занят. – Полковник разъединился.

Павел отобрал у пленного телефон, бросил на пол и растоптал.

Потом он строго посмотрел на опешившего капитана.

– Я обещал вам, что вы будете жить, но ничего более. Так что не взыщите.

Соколовский мощно ударил в челюсть. Треснула кость, хорошо, что не в кулаке. Пленник повалился без чувств. Вложи Павел чуть побольше силы, и никакая медицина не спасла бы капитана. Но удар был рассчитан исходя из массы и сложения объекта. Пятичасовое бесчувствие, долгое лечение в госпиталях. Возможна кратковременная потеря памяти, нарушение речи, утрата обоняния. Но это лучше, чем уже сегодня гореть в геенне огненной.

Медсестра Рита вскрикнула, прижала руки к груди. Да уж, этот парень вылитый зверь.

Он покосился на нее не без интереса. Хорошая девушка, кабы не такая пугливая. Она неплохо расцвечивает скучную мужскую компанию.

Павел деловито скомандовал:

– Отставить «Фольксваген» и джип начальника тюрьмы! Дополнительный транспорт сам идет в руки. Доцент, Пумба, Тимон, вывести узников через озеро и лес к тому месту, где спрятан «Ниссан»! Остальные – за мной, бегом марш!

Это был тяжелый, суровый марш-бросок. Они бежали, вытянувшись в колонну, в хорошем темпе, гремя всем железом, навешанным на них. Мимо шлагбаума, через знакомый пролом в ограде, восточным берегом озера по касательной к дороге. Перепрыгивали через водосточные канавы, выбегали на проезжую часть. Ядовитая луна освещала дорогу. Лес приближался стремительно, но и время неслось с той же скоростью.

«Несчастную женщину не похоронили, – пронеслась горькая мысль в голове командира. – Лежит в мешке где-то на опушке, и никогда теперь родным не узнать, что с ней случилось».

Он прогнал угрызения совести. О живых надо думать, мертвым уже не поможешь.

Бойцы основательно запыхались и вздохнули с облегчением лишь после того, как пробежали замаскированный «Ниссан». Вишневский поедет именно здесь, другой дороги нет.

– В лес, мужики! По команде стреляем по колесам и берем полковника тепленьким.

Они лежали в траве, за кочками, шумно восстанавливали дыхание. Успели четко.

За деревьями уже поблескивали фары, приглушенно рокотал мотор. Машина приближалась по извилистому лесному серпантину. Вот она вышла на прямой участок, и водитель утопил педаль газа. Похоже, полковник СБУ был любителем погонять под градусом. Кто ему запретит? Кто вообще в этой стране, идущей семимильными шагами в Европу, может что-то указывать работникам СБУ?!

До машины оставалось метров тридцать, когда Соколовский встал. Вспыхнул фонарь на голове. Зажглись и другие светлячки вокруг командира. Он ударил по колесам почти наугад. Трудно было целиться в таких условиях. Открыли огонь остальные, тоже не утруждаясь. Уж кто-нибудь да попадет.

Водитель резко вильнул, хлопнула пробитая резина. Джип, небольшой маневренный «Субару», ушел с дороги, забился в судорогах. Водитель потерял управление, машина врезалась в кустарник, зацепила боком ствол осины и угрожающе накренилась на краю лощины.

Павел перебежал, распахнул дверцу, одновременно уходя с вероятной линии огня, и ведь не ошибся. Тявкнул пистолет. Он выбил его из трясущейся руки, схватил кого-то за шиворот и вышвырнул из машины. В нос ударил терпкий запах алкоголя. Полковник Вишневский, просьба любить и жаловать!

Тот проворно вскочил. Он не успел еще наесть сало на казенных харчах. Страх желтоватыми искорками брызнул из глаз.

Павел влепил ему кулаком в челюсть, отправил в нокдаун и потащил на дорогу.

– Мужики, сам справлюсь! – бросил он через плечо. – Разберитесь с машиной! Поставьте ее на ноги, выгоните оттуда, поменяйте колесо.

Полковник Вишневский рычал и сопротивлялся. Какое-то время Соколовский выбивал из него пыль, потом скрутил ему руки за спиной его же брючным ремнем, придал вертикаль. Полковник шипел как гадюка, у которой вырвали жало, таращился с ненавистью.