– Дело ваше, разумеется. Приступим, – согласился колдун.

До сих пор Ринна не имела дела с колдунами, даже лечили её обычные лекари, так что было любопытно. Колдун поводил вокруг неё сначала стеклянным кубиком, потом стеклянным шариком.

– Всё довольно сложно, – сказал он, – можно ведь разыми способами получить одинаковый результат. В воздействии на эссу я не сомневаюсь, но колдовское ли оно? Её внутренние силы – как неровный яркий огонь, слишком сильный для обычного состояния. Его пытались выравнивать, но лёгкими лекарскими зельями, которые продают все знахарки. Как вы спите, эсса?

– Хорошо, – ответила Ринна, – вообще, я ни на что не жалуюсь.

– Гм. Я всё равно дам вам порошки для хорошего сна. Как считаете, что беспокоит вашего мужа?

– Некоторое время назад она меня видеть не желала, – серьезно пояснил Рик, – точнее, нет, желала, но считала, что я её не достоин. Теперь она так не считает. Ситуация странная, и я хотел бы её понять.

– Гм. Но... Вы точно этим недовольны, эсс? Что происходит, эсса? – он переводил взгляд с Рика на Ринну и обратно, его лицо потеряло спокойную невозмутимость.

Ринна улыбнулась и опустила глаза.

– Мою жену склоняли к пострижению в монастырь, – пояснил Рик, его скулы напряглись. – Я не нравлюсь её семье, знаете ли. Она не чувствует боли, – последние слова он явно не хотел произносить. – На это способны ваши лёгкие зелья от каждой знахарки?

– Эсса только что из монастыря? От Белых Сестёр? – колдун махнул в направлении оставленной Обители. – Тогда колдовство можно и не обсуждать. Там оно невозможно. Вообще, это старая Обитель, ей покровительствует королевский дом. Эсса ни на что не жалуется. Горение чувств, о котором я сказал, действительно способно убирать боль. Предположим, эсса очень скучала и действительно не хочет постригаться в монахини? Этого уже может хватить. Истовые молитвы и всякое такое… Какого рода боль? – он опять поводил вокруг Ринны кубиком, – не отвечайте, я понял. Знаете ли, в пустыне Санрай жрицы местного божества танцуют на горячих углях, им не только не больно, но и без ожогов обходится. Горения чувств они достигают с помощью ритуалов.

– Я знаю, – сказал Рик, – но какие, к демонам, ритуалы для жриц в монастыре, посвященному Пламени?

– Эсс, – колдун укоризненно поморщился, взял теперь шарик и подержал перед каждым глазом Ринны. – О, вот как? Эсса, недавно ваши глаза надолго оставались без света. Дней двенадцать или около того. Молитвенная келья? – Ринна отвернулась, никак не подтверждая догадку. – Собственно, это ответ, – колдун кивнул Рику. – Долгие молитвенные бдения в таких кельях обязательны для старших монахинь. Но людей неподготовленных такое заключение может сломить, даже свести с ума, но… гм, тут вопрос обстоятельств, конечно. Это против правил Храма. Для эффекта, который вас беспокоит, может и хватить. Я обязан донести в Храм. Впрочем, это будет негласно.

– Что такое эта келья? – обманчиво ровным голосом спросил Рик.

– Эсса? – колдун посмотрел на Ринну немного виновато. – Может, вам стоит самой поговорить с мужем?

– Что такое эта келья?.. – повторил Рик.

– Вроде маленького чулана, его длина и ширина меньше роста человека. Абсолютно темная и пустая, – пояснил колдун.

Ринна вскочила и выбежала из комнаты, захлопнула за собой дверь.

Темный и пустой маленький чулан? Да, ещё вчера. Но уже теперь не верилось.

На лестнице пахло корицей и яблоками, это отвлекло и было несравнимо лучше всего. Это было… невероятно хорошо! Запах уютного домашнего праздника, когда рядом все свои, все любимые, всем можно верить. Ринна пошла на запах. Сверху донёсся стук двери и злой голос Рика, колдун отвечал негромко и спокойно. Ну и что? Всё уже случилось. Лучше бы Рик не узнал. Ведь ночью они были счастливы, так зачем выяснять – почему?

Любить – значит сойти с ума, и тогда то, что делают двое – до одури хорошо и приятно, и ещё красиво и очень правильно. Совершенно правильно – когда вместе и когда любишь. Но причём тут любовь, если рысь надолго заперли в клетке и она будет лизать руки любому, кто выпустит?

Лизать руки? Она цапнет, скорее. Но добиться можно – будет и лизать. Зависит от тая. Рысь будет сумасшедшей, может быть, но при чём тут любовь?

Такое разное бывает сумасшествие, разберись теперь, где такое? И надо ли?..

Она любит мужа, просто перестала беспокоиться о неважном. Но что теперь будет думать он?..

Кухня находилась в полуподвале. Хозяйка в клетчатом фартуке возилась с тестом. Ринна спустилась, поздоровалась и присела на скамеечку у входа. Пусть всё останется там, наверху, а она побудет немного в этом облаке корично-яблочного аромата.

– Эсса что-то желает? – трактирщица оторвалась от работы и посмотрела на неё.

– Нет, ничего. Можно, я посижу здесь немного?

– Сидите на здоровье, – женщина лепила пирожки и укладывала их на противень.

Судя по запаху, первая порция выпечки уже доходила в духовке.

– Выпейте это, эсса, –  трактирщица тронула Ринну за плечо и протянула стакан, – мятный молочник с солью. Вы очень бледная.

– О, благодарю, – Ринна взяла угощение.

Только что не хотелось ничего, а теперь несладкий мятный молочник показался таким вкусным.

– Первый ребёнок? – трактирщица понимающе улыбнулась.

– Нет! Нет-нет, – помотала головой Ринна, видно, слишком рьяно, потому что добрая женщина удивилась.

– Не желаете ребёнка? Отчего же так?

– Не теперь. Пусть он родится позже. Мне надо… освоиться. Привыкнуть. Понимаете, у меня очень изменилась жизнь.

– Понимаю. Вышли за неровню, – закивала трактирщица. – Да, лучше сперва привыкнуть. У циркачей жизнь трудная, на колёсах. Я ведь видела всяких людей. Вас вот можно и за благородную леди принять – как говорите, как смотрите. А кто ваш муж, я бы и не угадала, если бы не гильдейская пряжка. Циркачей все такие разные. Ваш муж не сирота?

– Вовсе нет…

– Вот и хорошо. Они и чужих по крови, но своих, цирковых, не бросают. А уж родных и подавно. Проживёте, – утешила она и хотела вернуться к своему столу.

– Давайте я помогу? – предложила Ринна, приметив в стороне ещё кадку с тестом. – Заняться нечем.

– Пирожки, что ли, лепить? Ну помогайте.

Второго фартука не нашлось, Ринна повязала на бёдра полотенце. Пирожки с осенними яблоками и корицей у неё получались красивые, ровные, один к одному, шов на пирожках она не прятала, а привычно сплетала «верёвочкой».

– Ишь, хоть графу на стол подавай, – похвалила хозяйка, – видно, долго ты такой работой занималась, – как и в прошлый раз, едва Ринна встала к поварскому столу, так трактирщица перестала с ней церемониться. – А не работу ли ищешь? – она вдруг нахмурилась, – а по виду я и не поняла сразу.