– Ну, так как? – двусмысленно спросила девушка, возвращаясь на рабочее место и закуривая. – Вы не торопитесь? Брать у вас сейчас?.. Интервью, я имею в виду.

– А на какой стадии следующий номер?

Этим вопросом я немного озадачил журналистку. Некоторое время она думала, но не о графике выхода газеты, а о связи между этим графиком и развитием наших отношений.

– М-м-м… Уже сверстан, – ответила девушка. – Ушел в корректуру. В шесть вечера подписываю в свет.

– Прекрасно, – сказал я, опускаясь на табурет рядом с котом. – Тридцать строк можно воткнуть?

– Тридцать? – растерянно повторила девушка и тряхнула рыжей шевелюрой. – Постойте, что-то я не соображу!

Я уже взял чистый лист из стопки, свинтил колпачок с ручки и принялся писать.

– Без этой информации, – попутно объяснял я, – интервью со мной не сыграет своей роли… Нужно завести читателей… Ну, вот и все!

Я протянул лист девушке. Она положила его перед собой и склонилась над ним. Пепел с сигареты упал как раз на заголовок. Девушка сдула его и прочитала вслух:

– «Слухи о гибели сына миллионера могут оказаться несколько преувеличенными…»

Она подняла на меня недоуменный взгляд.

– Читайте, читайте! – порекомендовал я.

– «На страницах электронного журнала «Word» в Интернете, – медленно и тихо, словно опасаясь нецензурных выражений, начала читать девушка, – появилась короткая информация, которая опровергает официальное сообщение непальской полиции об убийстве в горах русского альпиниста Родиона Орлова. Из надежных источников стало известно, что сын состоятельного художника жив и здоров и в ближайшее время вернется к отцу в родовое поместье близ города Арапово Поле».

Это была бомба, которую я намеревался сбросить на головы Татьяны и Фили. Информация о живом Родионе, по моему мнению, должна была связать им руки и заставить на время залечь на дно.

Еще один хрупкий столбик пепла упал на лист. Его девушка уже не сдувала.

– А что? – произнесла она, все еще не отрывая глаз от текста. – В самом деле в Интернете появилась такая информация?

– Не появилась, так появится, – легкомысленно ответил я. – Мы же ни адреса, ни сайта не указываем. Попробуй докажи, что такой информации нет.

– А журнал «Word»? – слабо сопротивлялась журналистка.

У меня пропало желание спорить с ней, как, собственно, и все остальные желания.

– Без этой информации я интервью вам не дам, – пообещал я.

– Ну, хорошо, хорошо, – легко сдалась девушка. – Я вас понимаю. Это как бы затравка. Потом в своем интервью вы будете это опровергать. Вам нужна дискуссия… Я вас правильно понимаю?

– Абсолютно правильно! Кафе «Садко» знаешь? – перешел я на «ты». – Жду тебя там в семь часов. С диктофоном и свежим номером в руках. Договорились?

Едва я выехал на набережную и свернул к сбербанку, как тотчас увидел рослого человека в длинном черном пальто, который шел под зонтиком, аккуратно переступая через лужи. Филя! Первым моим желанием было надавить на педаль газа и проехать правым колесом по луже, чтобы брызги были качественные, хлесткие. Но тут мне в голову пришла другая мысль, и я резко затормозил, а затем дал задний ход. Филя увидел меня и приветливо махнул рукой. Я открыл дверку, приглашая в машину.

– В ногах правды нет! – сказал он, складывая зонтик, а затем и свое долговязое тело, чтобы уместиться на переднем сиденье.

От него пахло сыростью и табаком. Я пожал его руку и задал какой-то малозначащий вопрос. Кассир что-то ответил. «А ведь мы с ним стали союзниками, у нас появилась общая цель – оторвать Татьяну от князя», – подумал я, внимательно глядя в его темные глаза.

– Охоту вспоминаешь? – спросил я.

Филя понял, что я имею в виду, и неопределенно пожал плечами.

– Переживаешь?

Этот вопрос логически вытекал из первого, и Филя был к нему готов. Он тронул меня за руку и доверительно произнес:

– Дружище, давай объяснимся, чтобы впредь между нами не было неясностей.

Мы снова пожали друг другу руки.

– Меня иногда принимают за тупого, бесчувственного типа, который спит и видит Николаича в гробу, – сказал он и пытливо взглянул на меня, словно хотел догадаться: а я принимаю его за такого типа или нет? – Но мне не хочется бегать и всем доказывать, что я не такой, я нормальный, я желаю своему дядьке счастливой старости и долгих лет жизни – независимо от того, оставит он наследство мне или адресует его своей будущей жене, любимой женщине, любимой собаке или кошке.

Он хорошо говорил. Я слушал его внимательно.

– И все же! – Филя показал мне свой длинный, как и нос, указательный палец и начал заметно волноваться. – При всем при этом мне не нравится поведение Татьяны, и я не намерен терпеть ее наглость. Она дурачит старого человека. Она, не скрывая, хочет его обокрасть – другого слова я не могу подобрать.

Я коснулся его плеча, желая успокоить и показать, что разделяю его волнение.

– Не горячись. Женой князя она не станет.

– Я тоже надеюсь на его здравый разум.

– Лучше надейся на мое слово.

– Ты хочешь дать мне слово, – чувственно произнес Филя, – что не позволишь Николаичу взять в жены эту… эту…

– Да, – избавил я Филю от необходимости подыскивать для Татьяны обидный ярлык. – Этого я не допущу.

– Спасибо, – сердечно поблагодарил Филя и приложил ладонь к груди. – Мне очень не хватало надежного… друга.

Он тотчас понял, что про друга, конечно, перегнул – наши отношения только-только начинали оформляться, и поспешил выразиться более реально:

– В долгу я перед тобой не останусь. Если поможешь отогнать ее от Николаича, то в моей щедрости можешь не сомневаться.

Я немедля кивнул, словно крупье, объявляющий, что ставки закончены и давать задний ход уже поздно.

– Завтра утром купи свежий номер «Двинской зари». Там будет информация о Родионе: жив, здоров, возвращается к отцу. Покажешь ее Тане, да еще пошути, что обязательно расскажешь Родиону, как она на шею его папаше вешалась. Вот и все. Проблема исчерпана.

Я не мог не заметить, как вдруг помертвело лицо Фили. Он смотрел на меня, левая его щека мелко дергалась, и казалось, будто кассир подмигивает мне с каким-то порочным намеком.

– В каком смысле… жив и здоров? – глухим голосом произнес он. – Ты же сам говорил…

– Да газетная «утка» это! – поспешил я успокоить кассира. – Не знаешь, как это делается?

У несчастного отлегло от сердца. Он даже обмяк, ослабил галстук и с облегчением выдохнул из груди воздух.

– Ты хоть предупреждай, – с нежным укором произнес он. – Так же сердце посадить можно!