— Откуда вы все это знаете?

Майлз не собирался рассказывать, как именно он пришел к подобному выводу, а потому отделался короткой репликой:

— Для этого мне было достаточно поцеловать вас.

Виктория отвела взгляд.

— Неправда!

— Правда! Вам остается только признать, что такое возможно, и у нас с вами все получится. Вы красавица, Виктория, вы полны огня и страсти. Просто вы слишком часто слышали от ваших подруг, что настоящей леди не пристало испытывать желание — вот и поддались на эту уловку.

Виктория в замешательстве прижала ладони к горящим щекам.

— Наш разговор выходит за рамки приличия.

— Послушаешь вас, — вскипел Майлз, — так волей-неволей придешь к выводу, что всякий разговор об отношениях мужчины и женщины неприличен!

Эти слова прозвучали так вызывающе, что Виктория снова посмотрела в глаза Майлзу.

— Не слишком ли часто вы в разговоре касаетесь этого щекотливого предмета?

— А вы, миледи, вообще его не касаетесь! Тем не менее, я не сомневаюсь, что вы, сделав над собой известное усилие, сможете избавиться от нелепых предрассудков.

— У меня нет предрассудков!

— Докажите! — воскликнул Майлз. — Поцелуйте меня.

— Хорошо!

Виктория обняла Майлза за шею, притянула к себе и поцеловала в губы. Майлз заключил ее в объятия и ответил страстным, горячим поцелуем. Уста их слились, сердца застучали гулко и часто.

Первым прервал поцелуй Майлз. Иронический блеск, Появившийся в глазах, когда Виктория объявила, что сама поцелует его, бесследно исчез. Правда, теперь молодой человек помрачнел.

— Тебе и вправду захотелось со мной поцеловаться или твой поцелуй всего лишь ответ на брошенный вызов?

Виктория серьезно посмотрела на Майлза. Она все еще хранила на губах вкус его поцелуя и совсем не рада была тому, что они остановились. Поэтому она сказала чистую правду:

— Мне захотелось тебя поцеловать.

— Ого! Наша взяла! — вскричал Майлз, снова заключая девушку в объятия. — Коли так, почему бы нам не поцеловаться снова?

Он притянул девушку к себе, и опять их губы слились.

Второй поцелуй длился гораздо дольше — и потому, когда Майлз наконец отстранился, она вынуждена была опереться на его плечо, чтобы не выпасть из экипажа.

— Кажется, ты любишь целоваться больше всего на свете, — едва слышно пробормотала она, прижимая ко лбу руку, чтобы унять головокружение.

— Да, люблю, — улыбнулся Майлз и подумал: «Я еще кое-что люблю делать, леди. Жду не дождусь, когда покажу вам, что именно!»

— Знаешь, — сказал он вслух, — давай поедем и скажем нашим родителям, что у нас все слажено, а потом попросим Седрика принести из погреба бутылочку лучшего бабушкиного шампанского и отпразднуем помолвку!

Подхватив поводья, он прищелкнул языком, и экипаж бодро покатил по дороге. Несколько минут Майлз правил молча, но потом, заметив на лице Виктории странное выражение, произнес:

— Похоже, ты хочешь кое-что у меня спросить, — сказал он. — Итак, что же у тебя на уме теперь?

— Да так… всякая ерунда, — вздохнула Виктория, будто очнувшись ото сна, — право же, это не стоит внимания.

— Не надо ничего таить, — вздохнул Майлз. — Лучше ответь, что все-таки тебя гложет?

— Я просто размышляла, — нерешительно начала Виктория, снимая с юбки зеленый стебелек. — Хотела бы я знать… хорошо у меня получилось?..

Майлз прикусил губу, чтобы не рассмеяться в голос.

— Что, леди Виктория, хотите выяснить, хорошо ли вы целуетесь?

Девушка вспыхнула, как маков цвет.

— Да.

— Что ж, для новичка вы справились с задачей вполне удовлетворительно.

Лицо Виктории озарилось улыбкой.

— Правда?

— Правда.

Майлз натянул поводья и остановил экипаж у парадного входа в Пемброк-хаус. Затем, украдкой глянув на свои облегающие панталоны, он едва слышно пробормотал:

— Это очень хорошо, миледи, что вы новичок. В противном случае я вряд ли сумел бы, слезая с облучка, сохранить пристойный вид.

— Мастер Джеймс, сэр, — я просто обязан просить вас переговорить с детьми относительно их поведения. — Голос дворецкого дрожал от негодования. — Как мне представляется, сэр, виконтесса не станет затрагивать в разговоре с вами эту тему, так что, как ни крути, сделать это придется мне.

Джеймс Уэлсли опустил газету и недовольно глянул на смущенного дворецкого.

— Ну, что случилось на этот раз, Седрик?

Старик поджал губы.

— После вчерашнего происшествия, когда молодой мастер Эрик выкопал кусты чайной розы…

— Прежде всего, Седрик, не надо преувеличивать. Речь всего-то идет об одном кусте, — заявил Джеймс. — Да и потом — Эрик, кажется, объяснил вам, что ему просто-напросто нужно было ознакомиться с корневой системой растения. Он просто очарован бабушкиными розами, поскольку в Америке никогда ничего подобного не видел. Ясное дело, мальчик пытается выяснить, как создается столь поразительная красота и что при этом важно — корневая ли система растения, почва или особые удобрения.

— Это мы понимаем, сэр. Просто я никак не мог поверить, что мальчик решился выкопать такой ценный куст, даже не испросив прежде на то позволения.

— Но это было вчера. — Джеймс подавил невольный зевок. — А сегодня кто набедокурил? Опять Эрик?

Седрик замотал лысой головой.

— Нет, сэр, на этот раз ущерб саду нанес юный мастер Джефри. Должен предупредить вас, что его проступок еще ужаснее.

Джеймс закатил глаза в притворном ужасе.

— Что же такое он сотворил?

— Срубил дерево!

— Что такое? — не поверил своим ушам Джеймс.

Дворецкий довольно ухмыльнулся, поскольку наконец сумел вывести хозяина из равновесия.

— Да, случилось невероятное, сэр. Юный мастер Джефри срубил яблоню. Взял топор, пошел в сад и срубил ее под корень.

Джеймс швырнул газету на пол.

— Где этот негодник?

— Полагаю, он все еще в саду, сэр.

— А мне, значит, надо сейчас же бежать в сад и учить его уму-разуму — так?

Джеймс сорвался с места, выскочил из библиотеки и, промчавшись мимо распахнутых дверей маленькой гостиной, где пили чай и беседовали Виктория и Мери, выбежал в сад. Мери взглянула на свою будущую невестку и тихонько засмеялась.

— Ох уж эти сыновья… Растить сыновей, доложу я вам, — дело многотрудное. А уж семи сорванцов более чем достаточно, чтобы с ними не было никакого сладу.