В 80-е годы доверительные отношения между Иоанном Павлом II и президентом США Рональдом Рейганом зашли так далеко, что понтифик решился даже раскрыть перед американской разведкой самого ценного агента «Святого Альянса» в Польше – полковника Генерального штаба Ричарда Куклинского. В качестве ответного жеста директор ЦРУ Кейси снабдил кормчего корабля святого Петра материалами негласного прослушивания телефонных разговоров епископов в Центральной Америке. Папа не брезговал лично получать папки с подобными материалами, но при встрече никогда их не раскрывал и тут же передавал их в руки главы своего собственного ЦРУ, монсеньора Луиджи Поджи…

Иоанн Павел II оказался первым в истории Ватикана понтификом, который использовал средства массовой информации по полной программе: видно, давала о себе знать его юношеская тяга к театральной сцене. Чувствуя свою слабую компетенцию в области теологии, он всячески старался восполнить ее числом своих публичных выступлений, энциклик, пасторальных посланий, интервью. По сути, на римскую церковь им были возложены функции агентства по рекламированию самой себя. Страсть же к своим широко освещаемым в прессе зарубежным турне уступала в нем лишь слабости к подаркам. После того как презенты проходили экспертизу, наиболее ценные он отсылал в хранилище Секретного архива, менее ценные раздавал собратьям из римской курии…

В начале 90-х Войтыла уже настолько воспринимал Польшу своей вотчиной, что в ходе визитов туда не стеснялся раздавать публично благословения светским католикам из Опус Деи за их активное участие в «свержении коммунизма», а попутно напоминал местным епископам об особой роли римско-католической церкви в Восточной Европе, внесшей весомый вклад в развал Советского Союза и Варшавского договора.

Продолжая отслеживать положение в бывших советских республиках, Войтыла устремил свой апостольский взгляд и на Балканы. Первое, что он предпринял, так это раньше всех признал независимость Хорватии и Словении, тем самым лишь накалив обстановку в регионе. Президент-католик Хорватии не поскупился на благодарности и назвал Папу «главной моральной силой в мире». Однако президент Франции Миттеран именно на Ватикан и возложил всю ответственность за развязывание конфликта на Балканах. Вооруженные столкновения между сербами-православными и хорватами-католиками действительно носили во многом не политический или территориальный, а религиозный характер.

Исходя из того, что римско-католическая церковь выполняет особую миссию – вернуть человечество к основным христианским истинам и главенствует якобы над всеми другими, Иоанн Павел II решил оставить след в истории как «архитектор нового мирового этического порядка». Его стратегию «евангелизации» осуществлял централизованный аппарат, в котором не было места для коллегиального руководства, а демократия даже рядом не стояла. Если почитать или послушать его публичные выступления, можно невольно подумать: вот истинный проповедник мира, защитник обездоленных и прав человека, политических и религиозных свобод. На практике подобные права и свободы для служителей своей церкви он категорически не допускал.

Его упрямая непреклонность и самоуверенность практически подавили волю кардиналов. Для одних он был высшим носителем веры во времена неверия, для других – генератором излишнего внутреннего напряжения в среде духовенства. Последнее лишь усугубляло оппозиционные настроения среди либеральных католических священников, не считавших его носителем истины в последней инстанции. Именно они возмущались тем, как Папа быстро канонизировал в святые основателя Опус Деи, но не убитого во время мессы архиепископа Сальвадора.

При Иоанне Павле II все местные церкви выполняли роль римских филиалов строго в соответствии с иерархически выстроенной вертикалью власти. При нем вновь появилось угрожающее «Roma locuta, causa finita» (Когда говорит Рим, разговоры прекращаются). При нем и по его указанию конгрегация вероучения действовала в духе ее предшественницы Инквизиции, разве только без арестов, заключений в темницы и сожжений на костре за инакомыслие.

Вероятно, причина кроется и в особенностях религиозного становления Войтылы, с младых лет окруженного воинствующими националистами-католиками, нетерпимыми к любому мнению, кроме их собственного, и всегда предпочитавшими конфронтацию вместо компромисса. Девизом краковского архиепископа было «Все твое!» И никаких уступок плюрализму, тем более релятивизму. Или со мной или против, третьего не дано.

Став Его Святейшеством, Войтыла создал узкий круг конфидантов. Первым в него входил личный помощник, член Опус Деи, поляк Станислав Дзивич, который представлял или замещал понтифика на всех мероприятиях, где тот присутствовать не мог в силу занятости, а в последнее время – недомогания. Ближайшее окружение составляли также префект конгрегации епископов (главный кадровик), префект конгрегации вероучения (блюститель канонов) и глава Государственного секретариата, ответственный за межгосударственные связи. Полностью доверял Папа только Дзивичу.

За влияние на него боролись две группы иерархов: связанных с Опус Деи и тяготевших к иезуитам. Членов Опуса он приблизил к себе значительно ближе, чем иезуитов. Через установленную им систему подбора кадров назначал кардиналами и епископами не столько талантливых, сколько верных ему лично подданных.

Бессильные убедительно опровергнуть всем заметные свидетельства тяжелой болезни Иоанна Павла II, иерархи уверяли, будто интеллект его работал безукоризненно. Происходившее же в личных покоях понтифика было покрыто завесой непроницаемой тайны. За все там несли ответственность личный помощник Дзивич, четыре монашенки и их начальница, сестра Тобиана – все польского происхождения.

Однажды Иоанн Павел II изрек такую сентенцию: «Любить правду не означает использовать ее в своих целях. Это означает служить ей, стремиться найти ее и не приспосабливать к собственной выгоде или удобству. Одна лишь правда, которая подчиняется только правде, приводит человека к истинному для него благу. Благо человеческое – быть в Правде и делать Правду».

Золотые слова! Такие бы слова, как говорили на Руси, да Богу в уши.

Ближе к концу прошлого века итальянский писатель Умберто Эко и член ордена иезуитов кардинал Карло Мартини обменялись письмами, в которых каждый изложил свое мнение относительно религии, этики и морали. Получился довольно любопытный, на мой взгляд, «эпистолярный диалог».

Кардинал Мартини:

«Мне хочется, чтобы у всех людей, включая неверующих, имелась прочная этическая основа их действий. Убежден, немало мужчин и женщин ведут себя достойно, не обращаясь при этом к религиозному фундаменту человеческого существования. Знаю, что есть такие, кто и без веры в Бога готовы умереть, но не отказаться от своих моральных принципов. Однако мне не удается понять, какое именно у них конечное обоснование всему этому.

Для меня ясно и очевидно, что светская этика может найти и признать на практике свои нормы и ценности, пригодные для правильного человеческого бытия. Поэтому и появляются законодательные акты. Вместе с тем неизбежно возникает превратное истолкование этих ценностей как чего-то по своему характеру преходящего, функционально полезного, без всякого в себе подлинного и собственного морального абсолюта. Такого быть не должно. Это особенно важно, когда мы выходим за пределы действия гражданских законов или уголовного кодекса и попадаем в сферу межличностных отношений, бескорыстия, солидарности человеческой, где каждый несет ответственность по отношению к своему ближнему поверх писаных законов. Отмечая недостаточность основ исключительно человеческого плана, я не хотел бы теребить чью-либо совесть, а только пытаюсь понять происходящее в людях на уровне их глубинных мотивов, дабы иметь возможность таким образом продвинуть вперед сотрудничество по вопросам этики между верующими и неверующими.