— Все. Дальше уже управитесь без меня, — сказал я куму. — А я возвращаюсь на зону.

— Не пойму, — удивился он. — Тебе там что, медом намазано? Никто тебя отсюда не гонит. Кормим, поим… Наконец, даже баба под боком.

— Это одна из причин, почему спешу отсюда свалить. Надо чуть-чуть передохнуть, — улыбнулся я, и кум расхохотался.

— Да. Сестренка горячая. Ладно, иди отдыхай. Но про Кристину не забывай.

— Не собираюсь. — Я действительно не собирался про нее забывать. Успел за четыре дня привязаться к этой девчонке. — Буду ее наблюдать. Договоритесь о выходе с зоны?

— Конечно, — заверил меня кум. — Без проблем. Типа будешь на расконвойке… Ну, давай, собирайся, что ли, тогда. Конвой, вызывать, я считаю, не надо. Доберешься один. Никуда не зарулишь?

Я лишь хмыкнул в ответ.

— Не зарулишь, я знаю. Ты человек серьезный, по мелочам не размениваешься.

Я молча выслушал очередной комплимент, влез в сапоги и телогрейку, поцеловал на прощание Анжелику («Я жду тебя завтра, — шепнула она. — Не обмани») и вышел на улицу. Кристина сидела на скамейке, нахохлившись как воробушек.

— Ты что, уходишь? — встрепенулась она. Я присел рядом и обнял ее за плечо.

— Крис, мне и правда надо идти. Не могу же я жить здесь постоянно. Но я буду навещать тебя каждый день. Договорились?

— Нет. — Она расстроенно шмыгнула носом. По щеке скатилась блестящая слезинка. — Нет, я тебя не пущу!

«Черт, — вздохнул я. — Еще одно препятствие на пути. Маленькая, только что переломавшаяся наркоманка, которой теперь предстоит в полной мере изведать, что такое жесточайшая депрессия. Ее будет пробивать на слезняк по любому малейшему поводу. И вот, пожалуйста, один из таких поводов». — Послушай, милая Крис, — прошептал я и ткнулся небритым подбородком ей в щечку, — Сейчас ты пойдешь в дом, поужинаешь, выпьешь таблетки, и мама сделает тебе укол. Ты уснешь. И будешь смотреть красивые сны. В них не будет места ни джеффу,[46]ни герычу. Ни похотливым ментам, ни жадным барыгам. Это будут самые обычные сны про нормальную жизнь без приходов и глюков. Про ту жизнь, которая сейчас может тебе только сниться. Но уже скоро… очень скоро, я обещаю, ты окунешься в нее с головой не во сне, а наяву. И не захочешь из нее вылезать. И будешь с ужасом думать: «Какой же я была дурой, что хотела вот так вот взять и отправиться на тот свет. За просто так. За парочку сраных стошечных чеков»… Кстати, утром, когда проснешься, я буду уже сидеть рядом с тобой. И мы будем вместе весь завтрашний день. И весь послезавтрашний. И дальше… и дальше… Договорились?

Она всхлипнула и кивнула.

— Вот и умница, Крис. Я знал, что ты умница. Теперь я пойду. А ты возвращайся в дом и делай все, как я сказал.

Я еще раз поцеловал ее в щечку и чуть-чуть подтолкнул в спину. Она поднялась со скамейки и неуверенной старушечьей поступью поплелась к дому.

«На удивление послушная девочка, — подумал я_ — Но только не надо тешить себя иллюзиями, что будет такой постоянно. Еще даст просраться и Анжелике, и куму, и, думаю, мне. Наркоман на кумарах — это не человек. Это огромный геморрой для окружающих. И что же я за дурак? Зачем влез во всю эту историю? Хотя… нет, я совсем не жалею, что влез, что сумел немного помочь этой девчонке…»

До зоны я шел, никуда не торопясь. Был погожий весенний вечер, и поселковый «Бродвей» был заполнен народом. Полупьяные мужики, топтавшиеся возле нескольких уродливых разномастных ларьков, и обильно намазанные дешевой косметикой девки провожали меня любопытными взглядами, а я с не меньшим интересом взирал на их серенькую, зато вольную жизнь. Но вот поселок закончился, дорога пересекла жидкий сосновый лесок и уперлась в массивные железные ворота зоны. Из проходной навстречу мне вышел прапорщик Паша Шевчук, радостно улыбнулся и протянул руку:

— Привет, Костоправ.

— Здорово. — Я ответил на рукопожатие. Шевчук был единственным цириком, с которым я позволял себе здороваться за руку — как-никак «крестник», которого я вытащил с того света.

— Как погулялось?

Я рассмеялся. Никому не пожелал бы подобных гулянок.

— И не спрашивай. Одна мечта: поскорее добраться до шконки и отрубиться часов на двенадцать.

— Значит, провел время с пользой, — резонно заметил Шевчук и состроил серьезную мину. — Вот что хочу сказать тебе, Константин. Зря ты с Чечевым так обошелся. Теперь будь повнимательнее. Что-то мутит он против вашей докторской светлости. И не он один…

— Кто еще? — насторожился я.

— Я не знаю. Здесь ведь многие держат зуб на тебя. А еще многие знают, как я хорошо к тебе отношусь. Так что во все эти планы меня никто посвящать и не будет.

— Какие планы?

— Я не знаю. Еще раз повторяю тебе, что не знаю. Я лишь обратил внимание на какую-то возню вокруг тебя в последние дни. Разведаю что-нибудь поподробнее, сообщу. А пока ожидай провокаций.

— Паша, это серьезно? — Отличное настроение, с каким я еще десять минут назад вышагивал через поселок, улетучилось, словно туман при первых проблесках июльского солнышка.

— Это действительно очень серьезно, — кивнул Шевчук. — Ладно, хватит нам вместе отсвечивать. Еще раз повторяю: как что-то разведаю, сразу же сообщу… — Он сделал шаг в сторону, освобождая мне путь в проходную. — Давай проходи. Анатолий Андреевич только-только звонил насчет тебя. И… Костя, внимательнее.

Я отметился у дежурного и прошел на зону. На крыльце административного корпуса стояли те же два опера, что и четверо суток назад, когда я валял по асфальту толстого прапора Чечева. Оба, похоже, опять не совсем трезвые. Что за черт! Какое-то наваждение. Время повернуло вспять, сейчас из дежурки выскочит Чечев и начнет меня инструктировать: «Руки за спину… Не базарить и не курить… В лучшем случае — в рыло, в худшем случае — пулю…» Я непроизвольно обвел взглядом окрестности. Никаких толстых прапоров.

Ч-черт! И надо же было устроить себе такой головняк! Нет чтобы четверо суток назад спокойно выслушать хама-прапорщика, послушно заложить руки за спину и позволить ретивому дураку отконвоировать себя через поселок. Так надо же было продемонстрировать свой строптивый характер! И теперь напротив столь долгожданного и уже полностью подготовленного соскока из зоны можно смело поставить большой знак вопроса. Большой и жирный. О, ч-черт!!!

Правда, оставалась еще слабая надежда на то, что все рассказанное мне сейчас — это не более чем туфта, кислый плод непомерной фантазии Шевчука. Как бы хотелось, чтобы это было именно так! Но… Я давно отвык жить сладенькими иллюзиями и во всех жизненных ситуациях принимал за исходный самый мерзкий вариант развития событий. Сейчас этот вариант выглядел так: меня в ближайшее время подставят, чтобы добавить мне сроку и перевести в другую зону. На другой, более строгий режим. И все придется начинать сначала.