– Боже мой! – Стае отнял руку от ее волос и прижал пальцы к своим вискам. – Ты же не была такой…

Настя дернула плечом, встала из-за стола и процедила сквозь зубы: «Ты тоже».

К вечеру она убедила Стаса отправиться в единственный московский клуб для женщин. На разведку. Со смешанным чувством гордости и стыда Настя впервые шла в такое заведение не на работу, а как клиентка. Внутри ее трепетало болезненное предвкушение новизны, которое усиливалось из-за крикливого убранства московских улиц – тут и там сияли рекламные щиты, неоновые вывески, подсвеченные изнутри плакаты, закрывавшие собой чуть ли не целые дома. Интересно, подумалось Насте, как чувствуют себя жители, окна которых упираются в фанеру или пластик оборотной стороны щитов? Наверное, как в тюрьме. Какофония света будила в душе праздник и злость. Москва словно призывала быть жестокими и прожигать жизнь, а потому Настя не сомневалась, что задуманное заведение придется городу по вкусу. И они найдут с капризной столицей, которая, будь женщиной, обязательно пришла бы в Настин будущий пафосный клуб, общий язык.

Стае понуро тащился за Настей. Его, напротив, раздражало и даже пугало обилие яркого света посреди ночи. Он так и не смог понять этой блажи с клубом и согласился участвовать в афере только из страха, что Настя разозлится и уйдет от него. Этого он не должен был допустить – обещал же самому себе сделать все, чтобы Настя вернулась к нормальной жизни. Да и идти ей было некуда: с родителями отношения – хуже не придумаешь, старые знакомства за три года бесследно растворились в безумном московском ритме, а друзей, как он понял, у нее никогда и не было. Хотя Настю это, казалось, ни капли не смущало. Чуть что, она порывалась собрать свои вещи, несмотря на то что квартиру купили на ее имя, и, хлопнув дверью, исчезнуть из жизни Стаса навсегда. Надо сказать, характер у Насти за прошедшие годы стал абсолютно невыносимым: постоянные крики, истерики, злость. Стае по-мужски убежденно считал, что все эти беды – от отсутствия полноценной жизни. До сих пор – а они уже три месяца жили под одной крышей – Настя близко его к себе не подпускала. А он все надеялся, что она оттает. Ждал, что посмотрит наконец на мужчину, который ради нее готов на все, раскрытыми глазами, а не сквозь пелену сочувствия и чертовых воспоминаний. Но пока мечты только оставались мечтами, а дело не сдвигалось с мертвой точки. Насте все было безразлично, на все наплевать. Даже то, что родители не пожелали принять «заблудшую» дочь, нимало ее не волновало. Зато она готова была кому угодно глотку перегрызть, стоило только начать критиковать ее бредовый проект мерзкого клуба.

Стае из кожи вон лез, чтобы вытащить Настю из темного омута небытия, заинтересовать чем-то еще, кроме идеи борделя, ржавым гвоздем застрявшей в ее мозгу. Заставлял ходить по салонам красоты, спортивным клубам, предлагал восстановиться в аспирантуре, искал через знакомых для нее работу, предлагал открыть собственную компанию. В конце концов, нужно было найти, вложившись в достойное дело, применение деньгам, которые остались после покупки квартиры от продажи дома Сергеича! Раз уж так сложилось, что Нонна, когда Стае явился к несчастной вдове и единственной наследнице с документами на дом и повинной, брезгливо выставила его за дверь, не дав даже рта раскрыть. Тогда-то Стае и решил, что деньги должны принадлежать Насте. Но из всех возможных вариантов вложения пусть небольшого, но капитала она выбрала самый мерзкий – клуб мужского стриптиза. Бред! Настя от пережитого явно сошла с ума, но самое ужасное – и весь мир катился туда же. Когда Стае, запиленный Настей до потери сознания, в первый раз полез за информацией о мужском стриптизе в Интернет, то обнаружил, что одно подобное заведение в Москве уже есть! А уж частных-то предложений было просто не перечесть. Его чуть удар не хватил. Ну, ладно – Париж или какой-нибудь Амстердам: там всегда отличались вольными нравами, но Россия-то до недавнего времени оставалась в этих вопросах достаточно патриархальной. Или успешно притворялась? Если вспомнить Екатерину II с ее многочисленными фаворитами, поэтесс Серебряного века, современных эстрадных звезд… Дурдом, ничего не скажешь! Видимо, достигнув высокого социального положения, властные женщины перенимают модель поведения мужчины. Их не устраивает семья, дети, размеренный быт – им подавай свободу чувств и возможность выбора. Слава богу, подумал Стае, таких дамочек немного, иначе бы мир точно рухнул в тартарары.

Пока он пропадал в собственных мыслях, не забывая крепко сжимать Настину руку, они добрели от станции метро до искомого клуба. Свернули с центральной улицы в переулок и тут же наткнулись на неоновую вывеску непристойного красного цвета. Стае боязливо оглянулся вокруг – совсем не хотелось, чтобы кто-то из знакомых случайно узрел его на пороге такого заведения. Он быстро открыл тяжелую дверь и пропустил Настю внутрь, а сам просочился следом. Небольшой гардероб, рядом – окошко кассы. Входной билет для мужчины в семь раз дороже, чем для женщины, и кавалеры – только в сопровождении дам. У входа в зал стоя дремал невозмутимый охранник.

Настя, всю дорогу сосредоточенно молчавшая, вдруг оживилась в красно-черном мраке заведения и начала с неожиданным удовольствием вживаться в роль клиентки. Она жестом остановила руку Стаса, которая полезла в бумажник, и со словами «Я же тебя сюда затащила» достала заранее заготовленные купюры. Бросила их небрежно кассирше, та в ответ вежливо улыбнулась. Стасу осталось только недоуменно пожать плечами.

– Пойдем? – взяв Стаса под руку, Настя потащила его вперед.

Посетителей в клубе не наблюдалось. Сотрудников тоже. В огромном зале, куда попали Стае и Настя, одиноко возвышалась убогая деревянная сцена с хлипкой лестницей, стояли небольшие круглые столы, томилась наедине с самой собой барная стойка. «Вот и слава богу, – с облегчением подумал Стае, – сейчас мы убедимся, что подобная гадость никого не интересует, дохода не приносит, и поедем домой спать». Но, словно прочитав его мысли, неизвестно откуда буквально посыпались глянцевые молодые люди с обнаженными торсами. Бармен уже улыбался вопросительно из-за стойки, менеджер в одних шортах приглашал выбрать столик перед сценой, танцоры осторожно – все-таки дама была не одна – дефилировали мимо. Заведение оживало, ночь грозила начаться. Стае тяжело вздохнул и, не решившись устроиться в пустом зале перед сценой, плюхнулся на жесткий стул у бара, заказав бутылку шампанского.

Настя примостилась рядом, осторожно разглядывая выставленные в витрине бара бутылки и искусственные яркие фаллосы. Последние производили весьма удручающее впечатление, как и любая часть в природе, оторванная от целого. Настя подумала, что во французском клубе любой художник, который додумался бы до такого способа декорации, тотчас же получил бы пинком под зад. У себя она тоже ни в коем случае не станет выставлять подобных украшений. Если где-то и может присутствовать порнографическая тема – то только в картинах. Даже нет, лучше всего в графике! Нужно будет повесить на стены бара репродукции Обри Бердслея: его тонкую и в то же время откровенную сексуальность еще никто не превзошел. Чувственность обязана усиливаться благодаря искусству, а правильной формы фаллос в карандашном наброске должен иметь маленькие ангельские крылья! Настя мысленно потерла руки, обрадованная найденным элементом интерьера будущего клуба. Бармен тем временем открыл шампанское и разлил его по бокалам. Настя машинально отхлебнула и едва сдержалась, чтобы не выплюнуть. Дорогая итальянская шипучка оказалась приторно теплой.