– Только давай, – он осторожно вздохнул, словно боялся, что Настя сразу ему откажет, – будем воспитанников из детских домов на работу брать. В смысле, выпускников. Понимаешь, им сложно устроиться в жизни, а тут будет привычный хороший коллектив, жизнь интересная. Ты знаешь, они трудолюбивые, но не всем же дано академиками стать: кто-то любит работу повара, официанта, кто-то пишет хорошо и хочет для людей почитать. Создадим клубы по интересам, наверху небольшие обеденные залы сделаем, внизу большой зал – со сценой…

– Хорошо, – Настя смотрела на него и улыбалась. Да какая, к черту, разница, смогут они раскрутиться с этим его литературным кафе или нет. Она понимала, что Иван уже видит новые залы, уже встречает первых гостей, уже читает на сцене свои стихи. И ей нравилось то, что он видит, потому что это делало его счастливым. А значит, и ее.

– Что – хорошо? – спросил он, насторожившись.

– Я согласна, – Настя рассмеялась, вспомнив о своих клиентках, – вот дамочки-то мои удивятся, когда заглянут на огонек. Я им позвоню, расскажу, что месяца через три откроемся после разгрома. И с новой концепцией.

Они оба хохотали добрых пять минут. Смеялись, и голоса эхом разносились по пустым разбитым залам, которых ждало новое рождение.

Пусть, пусть у «Цветов зла» будет вторая, подаренная любовью, жизнь!