В багажнике джипа ворочался Деян со связанными руками и заклеенным ртом.

– Фактор внезапности, – объяснил Энвер. – Всех, кто с оружием, отстрелили бы сразу. Остальных – вязать и к Фитиму, как он велел.

Хашим устало вздохнул:

– Ерунда это все. Амир вон уже показал «фактор внезапности». И где он теперь? И где его бойцы? Если на ферме засели те же, кто взял Амира, схватишь пулю в лоб, удивиться не успеешь.

– Что же тогда делать? – занервничал Энвер.

Понял, что волей-неволей станет соучастником, потому что его непосредственный начальник не собирается выполнять поручение самого Фитима Боллы.

Хашим не стал утруждать себя ответом. Он смотрел за окно и мечтательно улыбался. Кого-то «вязать» у него в планах не было.

Окович на фотографии улыбался так весело и искренне, что проходящие мимо начинали сами улыбаться в ответ, а потом спохватывались, хмурились, отводили взгляд. Три портрета висели в холле полицейского управления, миновать их было невозможно. Милена, совсем молоденькая инспектор-стажер, только-только после полицейской школы, дрожащими руками меняла на портретах черные ленточки. Когда пришла страшная весть, не нашлось подходящей ткани и углы фотографий временно заклеили черной изолентой. Теперь она отлепляла ее и заменяла на благопристойный креп.

Вместе с Шаталовым в здание вошел пожилой усатый дядька из дорожной полиции.

– Что уж, не было Оковича посерьезнее? – придирчиво спросил он.

Милена дернулась, словно ее ударили, повернулась к полицейскому и сказала, гордо подняв подбородок:

– А он всегда улыбается!

Дверь в кабинет Милича была приоткрыта. Шеф сидел в кресле, локти на столе, руки в замок, лбом в руки.

– Драган… – Шаталов шагнул в кабинет, позвал негромко.

– Радо… – Милич не изменил позы. – Не говори ничего, ладно? Все ищут слова, а лучше без слов. Ты здесь без году неделя, не знал их толком.

Шаталов сел перед шефом.

– Вы вызывали.

Милич убрал руки от лица. Сейчас он был похож на глубокого старика.

– Они идут, Радо! – сказал он. – Они все ближе к городу. Отрубаем одно щупальце – вырастает три.

– Значит, работы прибавляется, – сказал Шаталов.

Милич развернул на столе карту района.

– В пяти километрах отсюда есть заброшенная ферма. Хозяева уехали еще осенью. Два часа назад там была стрельба, взрывы. Или где-то рядом. Хотел тебя попросить.

– Да?

– Соваться туда с нарядом…

– Рискованно, – подсказал Шаталов.

– ОАК подбирается к городу. Им понадобятся аванпосты. Схроны. Надежные лежки. Надо бить бандитов во всех таких местах, пока они здесь не освоились, не прижились. Подберись, изучи обстановку: есть там кто или нет. Если да, то сколько, как выглядят, на чем приехали. И сразу назад! Понимаешь?

* * *

Шаталов оставил машину в полукилометре от фермы – загнал в лес, чтоб не было видно с дороги. Солнце уже село, но сочно-розовые облака отбрасывали вниз последний вечерний свет.

Шаталов вышел к опушке. Вниз под горку тянулось незасеянное поле. Метрах в ста вросло в землю старое одноэтажное здание, огороженное развалившимся забором. Крыша просела, в узких горизонтальных окнах под стрехами недоставало стекол. Одинокий фонарь на деревянном столбе покачивался от ветра, светил тускло, помигивал.

Несколько минут Шаталов наблюдал и вслушивался. Тщетно – ни единого звука не доносилось из здания, и вокруг стояло подобие тишины – ветки чуть шелестели листьями, где-то в кустарнике свиристели пичуги. Не выходя на открытое пространство, Шаталов двинулся в сторону единственной дороги, подходящей к ферме через лес.

Грунтовка была распахана широкими протекторами джипов и, возможно, грузовика. Рифленые дуги автомобильных следов пересекала узкая полоса – здесь проехал мотоцикл или мотороллер. Шаталов пошел по следу и нашел спрятанный в кустах орешника «Чезет». Двигатель был еще теплым. Пришлось вернуться на дорогу и еще раз удостовериться, что след мотоцикла – самый свежий изо всех. Получалось, мотоциклист где-то рядом.

Шаталов бесшумно двинулся вдоль забора с неосвещенной стороны, через широкую прореху пробрался к задней стене здания. Нашел окно совсем без стекла, подпрыгнул, схватился за раму, заглянул в темень – без толку. Подтянулся и перевалился внутрь.

Под ногами оказался земляной пол. Шаталов с минуту сидел на корточках, не шевелясь, нюхая воздух, вслушиваясь. Тусклые клинья света от уличного фонаря, казалось, делали тьму вокруг еще гуще, контрастнее. Пахло остывшей едой, машинным маслом, известкой. А поверх всего струился сладковатый запах пороха.

Постепенно глаза начали хоть что-то различать. Стараясь не издавать лишних звуков, Шаталов двинулся влево вдоль стены к ближайшему углу. На торце здания были ворота, и следовало проверить, заперты ли они. Большую часть здания внутри занимало одно длинное помещение, наполовину разделенное рядом поперечных перегородок. Возможно, здесь был коровник или конюшня, городскому жителю оставалось только догадываться.

Шаталов наступил на мягкое, шагнул назад, присел, потрогал рукой. Перед ним лежало человеческое тело. Чуть теплое, но уже неживое. Под пальцами зашуршала грубая ткань. Воротник, небритая шея, лицо. Шаталов проверил пульс – убедился в его отсутствии.

Глаза привыкли к темноте, и теперь Шаталов отчетливо видел перевернутый стол, опрокинутые лавки, белые пятна разлетевшихся по земле чашек и тарелок. Еще два трупа. Сидели за столом вместе с этим, первым? Граната? Будь вокруг посветлее, картину произошедшего можно было бы восстановить точнее. Но если мотоциклист бродит где-то снаружи, лучше не привлекать его внимания.

Шаталов добрался до угла. По дороге обнаружил еще двоих с осколочными ранами. Они даже не успели выбраться из спальных мешков, и это порождало новые вопросы. Нападение, по информации Милича, произошло около трех часов назад, средь бела дня. Люди спали днем – значит, ждали чего-то или кого-то. Потом погибли почти мгновенно, не успев оказать сопротивление. В том, что могли, Шаталов не сомневался. Но не оказали. Часовой проморгал опасность?

Что-то капнуло ему на ухо. Шаталов сдвинулся в сторону, посмотрел наверх, но без света ничего не было видно. Стер с уха липкое, повозил в пальцах. Кровь. Шаталов пожалел, что недостаточно внимательно разглядел ферму снаружи. Если над воротами есть лаз на чердак, то следить за окрестностями удобно оттуда. Получается, снайпер снял часового, а остальных закидали гранатами…

Ногами к воротам, лицом в полосе света, лежал еще один боец. В его затылке зияло пулевое отверстие. Единственный, кто погиб не от взрыва. Вот ты и привел беду, подумал Шаталов. Подвел своих, братишка. Он заглянул убитому в лицо. Простой парень, с виду серб, лет тридцати от силы. На секунду возникло ощущение, что Шаталову доводилось его видеть раньше.