– Отменяю приказ! – прошелестел он слипающимися губами, и на лице его была такая мука, что у меня даже жалость к нему шевельнулась.

Сюжет с гальюном на том и кончился. И это весьма важное и полезное на любом судне помещение перестало играть какую бы то ни было роль в наших отношениях со старпомом.

Но сами наши отношения, естественно, не улучшились.

Мы шли уже по реке Сухоне, по которой в те годы еще велся молевой сплав леса. На плесах бревна расползались во всю ширь русла. Зато в узких местах бревен скапливалось так много, что иногда казалось, будто «омик» пробирается по хлюпающему деревянному настилу.

Бревна покачивались в воде и, словно древние тараны, целили своими комлями в наше судно. Впрочем, удары о борт были не очень опасны. Все же плывущее бревно – не таран, и хоть тонка обшивка «омика», но уж толчок бревна выдержит. Зато винт и руль могли от могучих стволов сильно пострадать. Потому Пожалостин на время перехода по Сухоне установил вахту на корме. Здесь по очереди дежурили я и Герка. Вахтенный устраивался на самом срезе кормы с багром в руках. Как только какое-нибудь бревно начинало опасно надвигаться на винт, надо было упереться в него багром и отогнать в сторону.

И вот раз, когда мы миновали очень трудную, зажатую высокими берегами узость, когда русло стало немного пошире, Герка зазевался и не заметил, как толстенный сосновый кряж прокрался к нам под корму. Вернее заметил, только на несколько секунд позже, чем нужно. Он ткнул багром в бревно, уперся ногами, но сильный удар отшвырнул его к надстройке. Герка закричал, и старпом мгновенно застопорил машину. Вероятно, это и спасло наш винт.

По судну зазвенел аврал. Я в это время дремал в каюте, отдыхая после вахты. Когда я прибежал на корму, там уже собрался весь экипаж. Герка замазывал йодом раскровавленное багром плечо. Из-под кормы наискосок торчало здоровенное бревно. Оно заклинило руль. Судно стало неуправляемым. Нас медленно несло по течению. Впереди, примерно километрах в двух от нас, река делала крутой поворот, и «омик» могло подбить к пологому берегу, у которого на карте была обозначена мель.

Словом, надо было как можно быстрее выдернуть бревно. Его попытались раскачать двумя баграми. Ствол с места не сдвинулся.

Герка считал себя виноватым в аварии. Никому не сказав ни слова, он стал раздеваться. Пожалостин заметил это и рявкнул с несвойственной ему решительностью:

– Прыгать за борт запрещаю!

Хотя в этом месте бревна встречались чуть пореже, чем в пройденной узости, но все же было их множество и на поверхности, и на глубине в полметра-метр. А человеческое тело – не обшивка судна. Одного даже мягкого удара ствола в голову ему более чем достаточно.

– Я осторожно, – попросил Герка.

– Не отнимайте времени!

Старпом предложил обвязать бревно концом и рвануть его сперва в сторону одного борта, потом другого. Попробовали – безрезультатно. С минуту все молчали. Я не мог понять, как именно сидит бревно у нас под корпусом, потому что очень приблизительно представлял себе расположение винта и руля. Мне казалось, если б это было известно, выход нашелся бы сам собой. И тут я вспомнил, что в моей каюте лежит справочник по «омику», который я выпросил у капитана и почитывал в свободное время. Я бросился в каюту, отыскал в книге нужную страницу и с карандашом и справочником вернулся на палубу.

Капитан, старпом, Герка и Жмельков, сгрудившись, обсуждали ситуацию. Я в их дискуссию вступать не стал, а, пристроившись под шлюпкой, пририсовал бревно к схеме расположения руля и винта. Старпом заметил, чем я занят.

– Матросик с приветиком! – он покрутил пальцем у виска.

– К делу! – рубанул Пожалостин. – К делу!

Мне некогда было отвечать старпому, потому что именно в этот момент я понял, почему у них не двигалось бревно и как его извлечь. Ошибка состояла в том, что они, выдергивая ствол, тянули вверх, его же надо было, наоборот, опустить под корму и осторожно вывести багром в сторону борта. Я уже ясно видел всю схему действий, даже то место, где бревно сидит особенно крепко. Взобраться на верхнюю палубу, сорвать пожарный лом и вернуться на корму было минутным делом. С ломом я подошел к Пожалостину и попросил:

– Разрешите попробовать?

Он с удивлением покосился на мой инструмент.

– Что вы собираетесь делать?

– Объяснять долго. Пусть Гарин меня подстрахует. Думаю, больше двух минут не займет.

– Это уже двадцать два, перебор, – хохотнул старпом.

– Вы-то что предлагаете? – гаркнул на него капитан.

Старпом замолчал.

– Помогите Юрию Петровичу! – приказал капитан Герке.

– Держи здесь! – Я оттянул на спине широкий ремень джинсов.

Герка просунул под него ладонь и двинулся за мной к срезу кормы. Я наклонился над водой. Место, где бревно сидело крепче всего, я определил точно. Туда я и саданул ломом. Он отскочил и стукнулся о корму.

– Только обшивку раскроит, – услышал я сзади голос старпома.

Ему никто не ответил. Я стукнул второй раз и увидел, что бревно чуть покачнулось. Совсем немного, но расстояния, на которое оно отодвинулось от обшивки, было достаточно, чтобы в образовавшуюся щель пролез лом.

– Держи крепче! – крикнул я Герке.

Свесившись, я надавил на лом. Та часть бревна, что торчала над водой, стала, покачиваясь, медленно, как бы нехотя, скользить вниз. Я передвинул лом, еще раз нажав на него, спустил ствол под корму и резко двинулся назад, чуть не сбив с ног Герку.

– Багор!

Кто-то сунул мне в руки багор, и я стал отводить бревно вбок. Оно еще не вылезло до конца, когда капитан крикнул:

– Вахтенным в рубку! Приготовиться к запуску двигателя!

Перекладывая багор, я медленно выводил бревно из-под кормы, пока рядом с бортом не заплясал на ряби комель. Тут я сильнее саданул по нему – и ствол с метинами моего лома поплыл наискось к берегу.

Пожалостин подскочил ко мне, торопливо пожал руку:

– Спасибо, Юрий Петрович! Честно говоря, сам не был уверен в успехе. Математика!

Он быстро вскарабкался по скобам на верхнюю палубу и, грохоча по железу, побежал к рубке.

А через несколько секунд судно уже подрагивало всеми переборками в такт запущенной машине. Я пристроил на место лом и тоже поспешил в рубку.

До мели оставалось не более сотни метров. Она ясно обозначалась рябью на воде. И нос наш был нацелен прямо в середину.

Пожалостин застыл с биноклем у лобового стекла.

– Малый назад! – скомандовал капитан Жмелькову. – Лево руля! – Это уже Халину, ставшему к штурвалу. – Еще лево! Лево на борт! – И раздраженно: – Отзывов не слышу!

– Есть лево на борт! Лево на борту! – отбарабанил старпом.