– Хочу быть ближе к вам на случай, если вам в голову придёт очередную дурь совершить, ваше высочество. Только поэтому, уверяю вас. – И Беттина ловко скользнула вниз, опережая Софи.

– Интересно, почему это принцессы из Жан-Жоли заканчивают тем, что становятся газетными репортёрами в Камелоте? – повела бровками Софи, с трудом поспевая за Беттиной.

– Чтобы стать не такой, как все, совершенно не обязательно ходить в вашу пафосную Школу, – не без ехидства заметила Беттина. – После того как умер Артур, я поняла, что в интересах всех Лесов за его владениями нужно теперь очень, очень внимательно приглядывать. Если ваша сказочка утверждает обратное, это означает лишь, что плохо вас учат в Школе. Не готовят к тому, чтобы ответственность на себя брать.

– Честное слово, жаль, что вас в нашу Школу не приняли. Такая прелестная, такая гнусная мачеха из вас получилась бы – на загляденье просто!

– Скорее уж Золушка, грязь за вами прибирать.

– Послушайте, моя дорогая, почему вы так меня ненавидите?

– Змей едва не перевешал всю мою семью, а потом вы на блюдечке ему корону преподносите…

– Ему? Корону? Но я-то тут при чём?

– Это же вы поцеловали Райена, верно? – продолжала язвить Беттина. – И тем самым угодили в ловушку, куда вас заманили он и Яфет. А почему вы поцеловали Райена? Да просто из ревности. Ну как же, ведь ваша лучшая подруга королевой должна была стать.

– Как вы смеете… – начала закипать Софи. – Да что вам вообще известно про меня и про Агату…

– Я много разного слышала от самой Агаты в то время, когда она была принцессой, – ответила Беттина. – И должна заметить, что она мне очень многое поведала, и о вас в том числе.

– И что, Агги… говорила, будто я её ревную? – покраснела Софи.

– Напрямую – нет, но по вашему нынешнему тону догадываюсь, что именно так всё и обстояло, – сказала Беттина, продолжая перебирать зелёную плеть руками. – Иногда репортёру приходится раздразнить человека, чтобы правду от него услышать. Раскрутить, как это у нас называется.

– А… постойте, постойте, – оживилась Софи, стараясь догнать Беттину. – Теперь припоминаю. Агата упоминала как-то безвкусно одетую, сосущую дурацкий леденец девчонку-репортёра из «Камелотского курьера»… Прилипчивую как смола и тупую как пробка.

Беттина замедлила спуск.

«Быть может, Софи сама сейчас пытается раскрутить меня?» – подумала она, а вслух сказала:

– Всё верно. Я довольно легко вычислила, что если хочешь как можно ближе подобраться к Агате, лучше всего прикинуться дурочкой. Впрочем, вам лучше, чем кому-либо, известно, по каким критериям она подбирает себе… лучших подруг.

Софи вздрогнула так, словно её по щеке ударили. К тому времени, когда к ней вернулся дар речи, Беттина успела уже далеко уйти вниз. Что ж, Софи не оставалось ничего другого, как только со вздохом признать своё поражение. Редкое это было ощущение. Редкостное и неприятное, потому что раньше такое удавалось только Агате, отлично знавшей все слабые места своей лучшей подруги и в случае необходимости умевшей ловко нанести по ним разящий удар…

При одной мысли об Агате у Софи упало сердце. Её лучшая подруга. Родственная душа. Когда-то они все дни проводили вместе – подолгу бесцельно бродили, делились своими тайнами, это была настоящая, нерушимая любовь. Но Софи хотелось большего. Ей хотелось принца. И неожиданно та, прежняя их с Агатой жизнь прервалась, закончилась. Сколько раз они обе пытались вернуть между ними всё так, как было прежде, но увы… Неужели им теперь придётся до конца жизни повторять эти безрезультатные попытки? А может, всё обстоит ещё хуже, и это – да-да, вот это вот! – и есть конец их истории? Сначала – блаженные моменты, проведённые вместе в мире и согласии, затем жестокая разлука, а в самом конце – бесцельный бег по кругу, напрасные попытки выбраться из лабиринта, у которого нет ни начала, ни конца?

Софи так глубоко ушла в свои мысли, что когда послышался тихий голос, ей показалось, что он звучит у неё в голове:

– Я знаю выход… настоящий выход…

Только не её это был голос. Он был мужским – молодым и уверенным.

Софи задрала голову. Наверху никого. Повела своим розовым лучом вокруг, но и тут рядом никого не было, она спускалась по зелёной плети в отдалении от своих спутников – ни мальчишек, ни Робина, ни Беттины видно не было. Софи начала быстрее перебирать руками и ногами, торопясь спуститься вниз…

– Я знаю выход из твоей одинокой жизни…

На этот раз голос прозвучал громче, ближе.

Можно сказать, прямо ей в ухо прозвучал.

Она повернулась и увидела цветок – призрачно белый, с сомкнутыми вокруг мерцающей голубым огнём сердцевины лепестками.

– Выход – это имя… – продолжал нашёптывать цветок, наклоняясь в сторону Софи. – Имя твоего настоящего возлюбленного… того, кто навсегда станет твоим принцем…

У Софи зачастило сердце.

– Раскрой меня… – Цветок уже начал нежно ласкать губы Софи. – Я покажу тебе дорогу… я назову тебе его имя…

Кровь вскипела в жилах Софи, а здравый смысл… Если и был у неё здравый смысл, он напрочь улетучился. Не раздумывая, Софи потянулась пальцами к лепесткам…

– Не смей! – прокричал знакомый голос.

Снизу в отблеске розового света словно тень появилась Беттина, подтянулась на своей лозе вверх, чтобы оказаться на одной высоте с Софи. Повисла, мрачно глядя ей в лицо.

– Иду, иду! – хрипло сказала Софи, оставляя цветок в покое.

«Это всего лишь трюк. Фокус», – напомнила она самой себе.

И то сказать, что может знать о её будущем какое-то дерево?

Хотя с другой стороны, показало же им это самое дерево выход из банка. Ответило на заданный ему вопрос. Так почему не мог оказаться прав и тот цветок, хотевший назвать имя её настоящего возлюбленного? Если вспомнить к тому же, как разговаривал с ней этот цветок – мужским голосом… уверенно, чётко, так, словно он сам и был её возлюбленным…

Что это было? Кто это был?

Как его зовут?

Цветок сказал бы ей об этом, и она узнала бы, наконец, имя своего принца. Того, кто станет главным в её судьбе. А узнав это, можно было бы самой написать счастливый конец своей сказки, не ожидая и не надеясь на то, что его напишет Сториан. И она вернула бы контроль над своей жизнью. Человек должен сам решать, как ему быть и что делать. Человек, а не перо какое-то! И тогда они сумели бы сами разобраться со всей этой неразберихой…

«Ну, вот мы и приехали», – подумала Софи.

Стоит ей открыть этот цветок, и она станет ничуть не лучше тех дьявольских близнецов, решивших заменить собой Перо… Возомнивших, что имеют право вершить судьбу по своей воле… А сама она вместе с Агатой сражалась тогда изо всех сил, чтобы защитить Сториан и те истории, которые стали образцом для их мира. Позволить этим историям разворачиваться так, как распускается цветок – в строго определённое для этого природой время, не пришпоривая их ради своей собственной выгоды, даже если при этом можно избежать боли и разочарований. Даже если это способно привести тебя к тысяче новых окончаний твоей истории – всё равно все они окажутся ложными. У природы есть свои законы. У Сториана есть чёткие планы на тебя. Один из таких планов свёл Софи с её лучшей подругой и вывел в новый для неё мир, где она сумела обрести цель и силу. Где она узнала своё предназначение, а её жизнь обрела смысл. Своё место каждый может найти только в том мире, который создаётся Сторианом. Своё подлинное место, имеется в виду. Именно за такое будущее она сражалась, и оно, это будущее, было важнее для неё всех удовольствий, всех на свете парней и поцелуев.