Тяжелые почерневшие тучи висели так низко, что их почти царапали верхушки вековых елей. Едва подняв голову вверх, Алиен рефлекторно отпрянула назад, к экипажу. Казалось, что небо вот-вот упадет на землю и раздавит всех своим весом, и от этого захотелось побыстрее оказаться хоть в каком-нибудь укрытии… Но процессия остановилась, и Дорл приближался к ней на ворге, а это значит, что они приехали.

– Дорогу занесло, но Тарияна здесь рядом. Поедешь? – он протянул руку, предлагая ей усесться перед ним и поехать верхом.

Поколебавшись, она все же кивнула и приблизилась. В путешествии на этом монстре, да еще и с Дорлом, мало приятного, к тому же Али грызли мысли о бессмысленности самого пути, да и погода все ухудшалась, но повернуть назад, когда конец так близок, она уже не могла. Правда, ехать и впрямь долго не пришлось. Ворг ловко понесся сквозь чащу, перепрыгивая через кустарники, и очень скоро вывез их к реке. У Алиен от этой недолгой, но быстрой прогулки, задрожали колени – если бы не Дорл, она уже десять раз вывалилась из седла. Встав на ноги, она прислонилась к стволу дерева. Ей понадобилось какое-то время, чтобы просто отдышаться.

– Что ты надеялась здесь увидеть?

Али опустила глаза.

– Я не знаю.

Она подумала, что он сейчас, наверное, презирает ее. Всегда точно знающий, чего хочет, он не поплелся бы в такую даль, не имея конкретной цели.

– Пойдем, вон Тарияна, – помолчав, Дорл взял ее за руку и повел к реке.

Шум бьющейся о камни воды не заглушали даже завывания ветра. И когда деревья расступились, Алиен наконец увидела ее.

Нет, там не было никакой красоты. Из-за отражающихся в воде темных туч река казалась грязной, серые каменные глыбы по обе ее стороны не несли в себе и тени молчаливой торжественности огромных скал Алунга, деревья дикого, неприветливого леса изгибались под порывами колючего ветра. Вокруг были лишь холод, серость и уныние.

Алиен почувствовала себя так… как будто ее предали. Разве за этим она сюда приехала? Ее Север был не таким! Он был велик и прекрасен!

– А я… жила далеко отсюда? – выдавила она, с трудом проглотив комок в горле.

Не может же быть, что она любила это место! Неужели ее желание вернуться домой было так велико, что сознание настолько приукрасило действительность? А может она просто забыла все плохое, сохранив в себе лишь память о цветущем лете?

– Не узнаешь? Ваш поселок был на той стороне, за деревьями.

Она не узнавала. В ее голове все было совсем по-другому!

– Я хочу спуститься к воде, – прошептала она, уже понимая, что еще чуть-чуть, и снова расплачется, в очередной раз продемонстрировав Дорлу свою ничтожность.

– Иди.

Ветер был очень сильным, а камни под ногами скользкими, но она не попросила помощи у Дорла, осторожно спускаясь вниз. Ей хотелось побыть одной хотя бы несколько минут. Ледяные брызги воды больно обжигали лицо, будто предупреждали, что приближаться не стоит. Но Али все равно подошла к самой воде и присела на краешек каменного выступа.

– Вот и я. Так долго шла к тебе… И видишь, пришла.

Грохот воды был таким сильным, что Алиен не слышала собственного голоса. Тарияна бесновалась в своей извилистой колее, безучастная к чужим горестям.

– Даже те, кто жил здесь всю жизнь, покинули это место. А ты не замерзаешь и в морозы… Ты все же защитила нас тогда, летом… Да? Защитила от зимы. Мы бы не пережили эту зиму сами. И тогда ты пропустила к нам чужаков… только меня ты не спасла. И еще много кого, кто не захотел уходить отсюда. Кто слишком любил свой дом.

Алиен хорошо помнила, как людей уводили отсюда рабами, на цепи. Но те, кто принял новых вождей, сумели начать жизнь заново – наверное даже куда лучшую жизнь, чем та, что у них была до этого. А вот она, Алиен, так и не смогла. И теперь в ее груди медленно гас последний огонек, который согревал ее все это время. Лучше бы она не приезжала сюда, и продолжала верить, что ее дом – самое красивое место в мире, где все люди были счастливы, и что когда-нибудь Духи Тарияны сжалятся над своими детьми, и все они вернутся обратно. И пусть бы этого не произошло, она бы все равно верила! А теперь у нее не осталось даже этой нелепой мечты. Некуда возвращаться. И незачем.

Алиен закрыла лицо руками и заплакала.

Ей было безразлично, что Дорл видит ее трясущиеся плечи. Все равно она никогда не поднималась в его глазах хоть на какую-нибудь высоту, чтобы теперь упасть. После бескрайнего моря, с купающемся в нем солнцем на закате, после цветущих полей, не знающих зимы, после утопающего в яблоневых садах Деноса, серость ее дома наверняка вызывала у него лишь жалость и презрение. И это стало для нее не менее болезненным унижением, чем те, что она уже перенесла.

Дорл так и не спустился к ней, но она была этому рада. Ей хотелось выплакать здесь, на берегу, все слезы, какие еще остались. И навсегда выжечь из себя эмоции. Ей больше нечего любить. У нее нет даже воспоминаний, ведь все хорошее, что она помнила, оказалось ложью.

Алиен достала крохотный пузырек, который подарила ей Миэль, и, наклонившись, и обжигая пальцы, набрала в него ледяной воды Тарияны. Затем вытерла слезы и поднялась на ноги. Она не верила, что духи реки могут ей помочь, да и не нужна ей больше их защита. Но она обещала Миэль, что заберет кусочек Севера с собой… хотя это был совсем не тот Север, который она искала, и куда так рвалась.

Алиен развернулась и побрела обратно, не оглядываясь больше на реку. Внутри были лишь пустота и разочарование.

Дорл

Раздражение переросло в ревущую, едва сдерживаемую ярость. Он сделал то, о чем она просила, – привез ее домой, на Север, хотя ему нужно было возвращаться к южной границе. Но он пошел на уступки… Ради чего? Али плакала на берегу, закрыв лицо руками, и это совсем не то, чего он ожидал от этой поездки. Хотелось то ли пожалеть ее, то ли свернуть ей шею! Дорл сцепил зубы и прикрыл глаза. Медленно выдохнул, стараясь унять сердцебиение.

На самом деле он знал, откуда берется его злость. Это растерянность и бессилие – самое отвратительное, что может испытывать мужчина. Он решительно не понимал, чего она добивается, чего хочет, и что ему делать дальше. Преданность и покорность омеги перед альфой казались само собой разумеющимися, не требующих каких-то дополнительных усилий. А Алиен к тому же принадлежит ему по праву! И все же силой взять он сумел только ее тело, но не мысли. Это расходилось с его представлениями о мире. Более того – его собственная реакция на происходящее тоже выходила за рамки понимания. Он не собирался лелеять уязвленное самолюбие, и все же ее упрямство и столь резкое отторжение задевали его.

Ветер становился все холоднее и пронзительней, и ему не нравилось длительное нахождение Алиен у реки. Но едва он об этом подумал, как она наклонилась, словно хотела зачерпнуть немного воды, а потом поднялась на ноги, и пошла обратно. Тучи стали совсем черными, казалось, что уже наступила ночь, ураган нарастал и оставаться здесь становилось просто небезопасно. Дорл шагнул к Алиен, когда она поднялась к нему, и уже хотел было поинтересоваться, стоило ли забираться в такую даль, чтобы просто пореветь на берегу… Но когда Али подняла голову, выражение ее лица настолько поразило его, что он не сказал ни слова.