– Принес? – спросил Хорн, не поднимая глаз.

– Нет, – замирая от страха, ответил Красный Кардинал.

– Почему?

– Я не знаю Слова…

– Поглоти тебя мрак, Кардинал! – прошипел правитель, и змея, свернувшаяся у его ног, настороженно подняла голову.

Хорн что-то слышал о Слове, но надеялся на разрушительное влияние времени. Время все растворяло, уносило прочь, – и власть, и владык, и установленные ими законы. Но перед Словом время оказалось бессильным.

– Не может такого быть, – разгневался Хорн. – А хранитель? Он знает?

– Нет.

– И ты поверил?

– Он действительно не знает, – обиделся Кардинал. – Я ловил его мысли.

– Мне нужны эти Свитки. И они у меня будут, даже если мне придется потерять последнего безмозглого барана, вроде тебя! Ты пробовал пробраться в пещеру?

– Да, повелитель. Это невозможно.

Хорн выпустил в пространство черное облако, которое плавно поднялось к потолку.

– Нет ничего невозможного. Запомни, Кардинал. Веру в невозможное придумали хитрецы, наподобие Агарисия. А болваны, как ты, попадаются на этот крючок. Почему ты вернулся без Свитков?

– Я не смог проникнуть в пещеру. И никто не сможет, – оправдывался Кардинал. – Агарисий вовсе не прост. Только он и Райнлав знали Слово. Но их будет трудно отыскать…

Тут Кардинала осенило. Смутная догадка посетила его, когда Виссагор болтал об Агарисии и Райнлаве… Ну, конечно! Как хранитель ни старался завуалировать одну мысль, Кардиналу удалось-таки поймать ее. Она не ускользнула.

– Еще одно существо знает Слово, – приблизившись к трону, произнес он.

– Кто?

– Агарисий хитер. Он специально доверил тайну тому, на кого не падет подозрение.

– Не говори загадками. Кто это?

– У Агарисия была ученица… не слишком усердная. Ей-то и выпало стать «раковиной для улитки».

В Городе было множество водоемов, в которых водились гигантские улитки Тхаа. Эти примитивные существа вызывали смех и шутки. Когда кого-то хотели унизить, называли его Тхаа. «Раковина для улитки» – такое прозвище давали существу, когда хотели подчеркнуть, что оно владеет информацией, назначения и сути которой не знает. Существо-«ларец». К нему обязательно нужен «ключ».

– Ты уверен, что правильно понял мысли Виссагора? – засомневался Хорн.

– Я не ошибся.

– И как зовут ученицу Агарисия?

– Кажется… Анжель. Анхель… или Аньель. Это уже детали…

Красный Кардинал ликовал. Он поднялся под потолок, весь в облаке розового тумана.

– Ты так радуешься, как будто эта… Анхель уже у нас в руках! – рассердился правитель.

– Куда могла подеваться глупая девчонка? Не трудно предположить. Она понятия не имеет, какая «улитка» в ней сидит! Наверняка давно забыла все, что только можно забыть. Невежественный сосуд, не знающий о своем содержимом.

– Как освежить ее память? – прокаркал Хорн.

– Следует найти «ключ», и мы получим Слово. Тогда Виссагор не посмеет нам мешать, а вход в пещеру откроется сам собой. Свитки будут нашими!..

Широков пытался определить, что чувствует человек, счастливо избежавший смерти, и не мог. Он напрягал воображение, представляя себе, что там, за чертой. Картина не вырисовывалась.

Ночью пришел странный сон. Светлая долина, по горизонту курится туман… из тумана появляется всадник. Он скачет вперед, прямо на Широкова; из ноздрей лошади идет пар. И лошадь, и всадник – поразительной красоты. Кажется, еще миг, и они растопчут Павла, сметут его с лица земли, как ураган. Но нет… Всадник останавливается, лошадь нетерпеливо бьет копытом. Он всматривается в Широкова долгим-долгим взглядом, – могучий, в золотом одеянии; волосы рассыпались по широким плечам; за спиной развевается алый плащ… за плечом – рукоятка сияющего меча. Плавным движением всадник выхватывает меч, описывает в воздухе дугу… словно синяя молния прорезает окружающее пространство. Всадник разворачивается и скачет прочь, исчезая в тумане…

«Наверное, это Ангел Смерти приходил за мной, – догадался Павел. – И ускакал обратно. Видать, не пришло еще мое время».

Его затопила волна восторга, порожденного дикой, необузданной силой, сквозящей в каждом движении всадника.

Такой прекрасный воин не может быть посланником Ада.

Широков поймал себя на том, что впервые всерьез задумался о смерти. Гроб, венки, вырытая могила, слезы близких, кладбищенская тишина. Но все это по здравому рассуждению является атрибутами жизни. Сама же смерть остается за занавесом, пугающая и недоступная.

Каково там, за пеленой вечного покоя? И есть ли он, этот покой?

Образ всадника поразил воображение Павла, проник в каждый нерв и отравил сознание. Чем бы он ни занимался, – перед глазами стоял всадник, величественный в своей потусторонней красоте…

Багиров вошел в кабинет босса без стука, и тот не сразу его заметил.

– О чем задумался? – усмехнулся начальник службы безопасности, усаживаясь в кресло напротив стола.

– Да вот… о смерти, – признался Павел.

– Актуально.

– Я не шучу.

– Я тоже, – кивнул Багиров. – Поделишься мыслями?

– Ангел Смерти ко мне приходил, – со вздохом сказал Широков. – До чего красивый мужик! Глаз не отвести.

– И чего ему надо было?

Павел поморщился.

– Ты об Ангеле говоришь, как о посетителе, который на прием явился.

– А я особой разницы не вижу, – заявил Багиров. – Просто так, без цели, даже Ангелы не приходят. Раз им что-то нужно, неплохо бы узнать что.

– Ангелы, Боря, приходят по нашу душу. Они ее должны препроводить в Райские кущи. Понимаешь?

– Запутанное это дело, – усмехнулся Багиров. – Ты, Паша, не праведник, не святой. На церкви не жертвуешь, нищим не подаешь. Твоя душа рая не заслуживает. Да и моя, пожалуй, тоже.

– Ну, почему… На храм как-то отчисляли кругленькую сумму. И на детские дома даем.

– Так то, Павел Иванович, из политических соображений делалось, а не по сердечной склонности.

Широков согласно кивнул.

– Твоя правда. Что ж, ты полагаешь, сатана за мной приходил?

– Во-первых, ты еще жив, курилка! – засмеялся Багиров. – Во-вторых, не все так просто на этом свете. А на том и подавно. Я бы не торопился с выводами.