же с катамарана заметили. Так что все же он рисковал… Когда ее убили, а? По твоим расчетам?

– Давность смерти на момент обнаружения плюс то, что у нас перед глазами… – эксперт Сиваков смотрел на изуродованное удушьем лицо Кантемировой. – Учитывая жару, влажность… примерно пять-шесть часов.

– То есть между одиннадцатью и двумя часами? – подытожил полковник Гущин.

– Причина смерти – механическая асфиксия, как и у остальных. И взгляни на ее руки, – тихо произнес Сиваков. – Синяков, ссадин нет, но два ногтя сломаны. Видимо, она все же боролась с убийцей или пыталась ослабить петлю на шее. А теперь обрати внимание на ее уши?

В ушах мертвой Кантемировой поблескивали на солнце серьги с крупными изумрудами. Оба запястья обвивали браслеты – жемчужный и увесистая золотая цепь.

– Ювелирки на миллион на ней, если не больше, – согласился Гущин. – Брендовая. И он ничего не взял. Оставил как есть. Украсил, осыпал ее ядовитой дрянью, – он наклонился и дотронулся рукой в перчатке до белого увядшего зонтика на животе Кантемировой, коснулся кожи внутри нарисованного контура. На перчатке осталась слизь, от нее исходил слабый неприятный аромат.

Сок борщевика Сосновского, растения – проклятия семьи Кантемировых…

– Однако других ее вещей здесь нет, – заметил Сиваков. – Ни дамской сумки, ни мобильного, я карманы брюк проверил. Нет телефона.

– Она жила неподалеку, в Воеводине, – ответил полковник Гущин. – У станции «Ока» снимает дом ее сын.

К Леве Кантемирову по адресу, что узнали Макар с Клавдием Мамонтовым, сразу выехали оперативники. Но обветшалый особняк под медной крышей оказался пуст. Кантемиров отсутствовал. Его номер мобильного, по которому с ним связывался Макар, Гущин еще раньше скопировал себе. Оперативники звонили, но «абонент был недоступен».

Полковник Гущин выслушал их рапорт молча, подумал секунду и приказал: выдерните в Москве, в Гранатном переулке, единокровную сестру Кантемировой Светлану – кроме сына, скрывающегося от полиции, она единственная ее близкая родственница. Привезите в Чехов, в УВД, пусть старуха ждет меня. Он намеренно выбрал локацию для штаба оперативно-разыскной группы в Чехове, где Мамонтов и Макар разбирались с задержанием Ильи Суркова.

Эксперт Сиваков остался на берегу продолжать осмотр тела, намереваясь по окончании забрать его в прозекторскую – его личный судебно-медицинский штаб тоже располагался в Чехове, где в морге хранились трупы трех предыдущих жертв.

А полковник Гущин отправился в Воеводино, в дом Кантемировых, с намерением выяснить все обстоятельства, предшествовавшие убийству Искры, – что с ней случилось? Как она провела свой последний день?

В доме полицейские проводили обыск. Они прибыли туда задолго до Гущина и занимались своим привычным делом, предварительно поставив в известность об убийстве Кантемировой Тамару Цармона, встретившую их. Кроме Тамары, на бывшей академической даче больше не было никакой прислуги.

Допрос секретарши и помощницы Кантемировой полковник Гущин взял на себя. Он помнил, что ему рассказывали о Тамаре Клавдий и Макар, принял к сведению и скверную характеристику, данную ей Светланой Кантемировой.

Женщина находилась в состоянии шока. Она плакала и никак не могла остановиться. Ее лицо распухло от слез, глаза покраснели.

– Успокойтесь, – попросил ее полковник Гущин. – Соберитесь, сосредоточьтесь. Вы важный свидетель по делу. Мне надо узнать максимально подробно, как обстояли сегодня дела здесь у вас? Почему Кантемирова оказалась на берегу реки?

– Мне ваши полицейские сразу сказали – ее на Оке задушили. Но я ничего не знаю! Какая река?! При чем тут вообще река? – Тамара Цармона вытерла щеки тыльной стороной ладони. Высморкалась в скомканный бумажный носовой платок. – Словно обухом по голове… Искра Владимировна… Искра… Да что же это? Сначала Наталья Эдуардовна… Теперь она… Мне дома страшно одной! Я здесь ни минуты не останусь!

– Тихо, тихо. Мы это позже обсудим – ваш отъезд. Хорошо? – полковник Гущин взял ее за руку. – Помогите мне сейчас разобраться.

– Да, да, конечно, спрашивайте. – Тамара Цармона убрала руку и опять высморкалась в бумажный платок.

– Пожалуйста, вспомните все в мельчайших деталях – весь сегодняшний день до приезда к вам полиции. Вы с Искрой Владимировной проснулись утром и… что дальше? – Полковник Гущин, спрашивая, наблюдал (они с Тамарой расположились на открытой веранде), как на обширном участке кантемировской дачи сотрудники полиции обследовали каждый уголок – заросли кустов, неухоженные клумбы. Искали борщевик Сосновского.

Сумерки сгущались, плодя тени в траве у старых лип и берез. Полковник Гущин не видел на участке (по крайней мере с веранды) знакомых высоких растений с белыми зонтиками. Но полицейские продолжали осмотр территории.

– Искра относительно рано проснулась, даже я еще не вставала, – жалобно ответила Тамара. – Я ее увидела из окна сверху, она бродила в той части участка, где еще ее отец яблоневый сад разбил, – Тамара указала в сторону деревьев. – Она села в саду на диван-качели. Я быстро приготовила завтрак. Подала ей. Она с головой ушла в телефон. Мы позавтракали, кофе напились. Все как обычно.

– Кантемирова кому-то звонила? – уточнил Гущин.

– При мне нет. Переписывалась с кем-то. Сразу после завтрака засобиралась.

– Она переписывалась с сыном, как думаете? – полковник Гущин задал новый вопрос. – Он ведь почти рядом дачу снял, у станции «Ока». Может, она решила его навестить?

– Я не знаю. Нет… она бы мне сказала, что по пути к Левке махнет. – Тамара покачала головой. – И вообще он ушел в подполье, уединился, даже с матерью почти не общался. Искра Владимировна мне сказала, что едет в Москву – в ЦУМ, что ее скука душит. Мол, она уже обалдела дома торчать. Вот что она мне заявила после завтрака, – выпалила Тамара. – Она и раньше срывалась спонтанно «погулять» – на шопинг, к косметологу, в спа. Она могла отправиться и без записи, потому что ее до сих пор уважают и помнят, как золотого клиента и жену Касымова. Наверное, она утром с менеджером спа или косметологом переписывалась в чате. И они ее пригласили сами, сподвигли на поездку. Короче, она передо мной не отчитывалась. А я не лезла, не хотела ее раздражать. Она стала одеваться – это всегда долгий процесс. Потом села в машину и укатила. Все. Больше я ничего не знаю. – Тамара Цармона поджала губы и уставилась на Гущина.

А тот вспомнил, как Мамонтов назвал ее вышколенным, прожженным секретарем из богатого дома. Лишнего слова от нее не добьешься.

– Нет, не все, Тамара Андриановна, – возразил он. – Осознайте всю серьезность ситуации. Кантемирову задушили. Убиты еще несколько женщин. Поэтому подумайте хорошенько. Не стоит сейчас ни о чем умалчивать. Не тот случай. Мне необходимо знать весь ваш сегодняшний расклад. Почему, например, она раздражалась? Ваша хозяйка?

– Она мне не хозяйка, – отрезала Тамара. – Я у нее