– Это что, какая-то угроза? – осведомился Пит.

– Или, – Джинни скрестила руки перед собой, – жители могут подумать, что Лайла скрывала доказательства злодеяний Аарона ради сохранения собственного комфорта. Муженек с трастовым фондом. Красивый дом. Никто не заставляет работать, если только ей не хочется. Утехи со знойным профессором на стороне…

– Недурной расклад, – прокомментировал Пит.

Благодушие, обычно источаемое Тобиасом, вдруг иссякло.

– Только попробуйте подкинуть любую из этих выдумок прессе, и я засужу всех в этом здании без исключения.

Издав какой-то невнятный звук, Джинни повернулась обратно к Лайле.

– А из-за чего вышел скандал? Несколько недель назад, когда Аарону пришлось ночевать у брата…

Ловкий ход. Лайла не могла не воздать противнице должное за то, что та никогда не шла по линии наименьшего сопротивления.

– Мне не нравилось, что он посвящает школе столько времени.

– Вы, любительница одиночества, захотели больше внимания? – насмешливо бросила Джинни. – Нет. Вряд ли.

– Даже у меня есть свой предел. – И Аарон его нашел.

* * *

Допрос ходил кругами еще минут двадцать. Когда Джинни с Питом вышли в коридор, ей требовался бокал вина и что-нибудь от головной боли, через шею растекавшейся по всему телу.

Опершись затылком о стену, Джинни на секундочку прикрыла глаза. Они остановились вне пределов досягаемости из главной залы и видимости из кабинета Чарльза. Она нуждалась в покое, чтобы мысленно распутать беседу. Эпизод о детстве Лайлы и чувстве, что родители ее бросили, был искренним, самым неподдельным из всего, что Лайла когда-либо говорила. Когда она изливала душу, ее голос дрожал, а глаза остекленели. Каждой клеточкой Джинни чувствовала, что она в этот момент честно раскрыла свои уязвимые места. Преподнесла исповедь в ходе сеанса терапии. В суде этого не предъявишь, но складывалось впечатление, будто в глубине души Лайла хотела признаться, что убила Аарона по веской причине. За девочек, на которых он охотился. За то, что заставил ее заново пережить этот ужас, не имея возможности его пресечь. Не за секс, не за несуразность или по какой иной причине, а за девочек.

– Что там была за чертовщина? – шепотом спросил Пит.

Но обсуждать эту идею с Питом у Джинни не было сил.

– Где Саманта?

– Дожидается беседы с вами и специалистом по посягательствам сексуального характера. – Он посмотрел на часы. – Специалист уже в пути.

Эксперт сотрудничает со всеми местными подразделениями и на время следствия по делу Карен Блю прикреплена почти исключительно к полиции штата. Теперь же она понадобилась ОСУ.

– Надо отсмотреть видеозаписи кадр за кадром. Если Саманта права насчет других девушек…

– Как-то очень уж удобно, – Пит уже покачивал головой. – Никто в школе даже не намекал на такое.

Быть может… а может, и нет.

– Вернись-ка обратно к тому учителю, который отказался дать Аарону блестящий отзыв, и поразнюхай. Там может что-то быть.

– Верно, – Пит кивнул.

– И ты спрашивал, что за чертовщина была там, в комнате, – Джинни указала на закрытую дверь, отделяющую их от Лайлы и ее адвоката. – Это был мотив. Тобиас это знает. Но, что действительно странно, Лайла тоже это знает, однако все равно отдала видеозаписи.

– Зачем ей это?

– Пока не знаю, – проронила Джинни, про себя поклявшись все выяснить.

Джаред сидел в прострации. Замешательство читалось в каждой его черте. Он мешком осел на одном из стульев в приемной офиса шерифа. Джинни предупредила, что его будут допрашивать следующим, но пока что оставила его дожидаться допроса в компании Лайлы.

Поставив локти на колени, он понурился, уставившись на линолеум у себя под ногами.

– Не понимаю.

Лайла глянула на Тобиаса, прежде чем попытаться объяснить.

– Джаред, послушай меня.

– Девочки… – Джаред тряхнул головой, но так и не поднял ее.

Тобиас подвинулся, пропуская двух мужчин, прошедших через открытое пространство к главной комнате. Он выглядел здесь не к месту, как и в большинстве мест. Дорогой костюм и безупречно надраенные туфли. Умен, при деньгах и полностью контролирует свое окружение. Лайле осталось лишь надеяться, что он поможет ей выпутаться из неразберихи, которую она устроила.

– Его ученицы. Девочки из его команды… – испустив стон, Джаред поднял голову. – С чего следователь уверена, что эта женщина говорит правду? Она все понимает неправильно. Совсем неправильно. – Он резко откинулся на спинку металлического стула.

Лайла не видела Джинни с этой стороны, и эта мысль заинтриговала ее.

– Что ты имеешь в виду?

– Она спрашивала меня о тебе и твоем прошлом. Предполагала, что существование фонда дает мотив. Сначала тебе, потом мне, когда сообразила, что, если что-нибудь случится с Аароном, деньги унаследую я.

– Когда состоялся этот разговор? – спросил Тобиас.

– Неделю назад. Посреди расспросов, застрахована ли жизнь Аарона, а если застрахована, кто получит страховку, она вдруг вытащила на свет, что траст Аарона перейдет ко мне, если с ним что-то случится. Наверное, выяснила это, когда изучала его банковские счета.

Ответ на этот вопрос Лайла знала. Сама же и скормила следователю информацию в надежде ненадолго сбить ее со следа, пока искала подтверждения для себя. Похоже, этот план сработал.

– Как я понимаю, страховка достанется тебе? – уточнил у нее Тобиас.

– Не думаю, что исчезновение Аарона имеет хоть какое-то отношение к деньгам.

Да и мотив дурацкий. Аарон не верил в страхование, считая, что платить деньги сейчас ради возможного возмещения в будущем – все равно что выбросить их. Твердил, что владение домом и наличие диплома юриста – достаточно надежная защита от будущих сюрпризов.

Где уж было ему знать, что она окажется для него тем еще сюрпризом…

Оттолкнувшись от стены, Тобиас подошел к ним и присел на один из шатких стульев.

– Спрашивать о деньгах – обычное дело. Со стороны Джинни было бы некомпетентно пренебречь этим, а уж в компетентности ей не откажешь. А вот чтобы вдруг заявилась какая-то женщина с обвинениями подобного рода – как раз из ряда вон. Джинни не может проигнорировать их.

– По-вашему, Аарон трогал… – Окинув комнату взглядом, Джаред увидел пару напротив них и понизил голос. – Что он…

– С Самантой? По-моему, да, – Лайла знала это наверняка, но сочла, что в подобных обстоятельствах порядочность требует смягчить правду. На Джареда и так обрушилось слишком тяжелое бремя действительности. Она не хотела усугублять его.