«Почему вы так хорошо говорите по-английски?»

Она покачала головой.

«С чего ты взяла, что мы говорим по-английски?»

«Ну, я же сейчас на нем говорю и вас понимаю, так что…»

«Так что ничего. Благословенная Таклит, Величайшая ведьма среди живущих, не говорит по-английски. А теперь вперед. Умная ведьма разведет огонь, и мы посмотрим, достаточно ли она умна, чтобы приготовить лепешки».

22

Той ночью я никак не могла заснуть, поэтому вышла наружу, к ночной прохладе. Город спал, потому по дороге на вершину холма Примроуз ни на улицах, ни в парке мне почти никто не встретился. В столь поздний час большинство фонарей уже погасли в преддверии летнего рассвета. Воздух на холме был свежим, живительным, я вдыхала его полной грудью. Мимо пробежало лисье семейство. Мать и три пухленьких детеныша тихо перебирали лапами, возвращаясь с охоты домой, в тайную безопасную нору. Один лисенок подобрался ко мне и понюхал подол юбки, а я погладила его пушистую шерстку, благодарная за возможность прикоснуться к миру природы. Поднявшись, я увидела, что небо над городом уже начало светлеть, и закрыла глаза, не желая упускать остатки священной ночи, чтобы воззвать к сестрам-ведьмам.

Я начала с молитвы Богине и попросила ее о силе, а затем прошептала древние слова, обращаясь к тем, что следовали ведьмовскими путями. Не важно, какой веры и из какого клана. Лишь бы они почуяли, как одна из них нуждается в помощи. Вскоре я расслышала ответные голоса, сперва слабые, но затем они стали все громче и чище. По коже пробежали мурашки, как обычно случается во время такой связи. Из постепенно ускользающей темноты выступали фигуры, кружась вокруг, мелькали лица. Некоторые были мне знакомы, другие – нет, но их привлекла глубина моей мольбы и имя Гидеона. Теперь он пользовался дурной славой среди ведьм, не только за свои гнусные поступки на земле, но и за то, что ухитрился сбежать из заключения в Летних землях. Многие считали, что его необходимо изловить и наказать, и в голосах, что предлагали мне помощь, я слышала злость и даже немалый страх.

Однако никто не мог дать мне ответы. Несколько ведьм подтвердили, что ощущали Гидеона, но он все время перемещается, никогда не появляясь дважды в одном месте, и о Теган никто не слышал. Присутствие других ведьм меня утешало, пусть они могли находиться и за многие мили, но меня все сильнее охватывало граничащее с отчаянием разочарование, ведь они не сумеют мне помочь.

Над водой Темзы забрезжил рассвет, а значит, домой я вернусь ни с чем. Эразмус вновь усадит меня за наши заметки, к петелькам и стрелочкам, теперь покрывающим весь лист на столе, уверенный, что можно отследить связи, сделать выводы и что именно там скрываются все ответы. Ответы на одни и те же вопросы: где Гидеон держит Теган, что он от нее хочет и что намерен с ней сотворить.

Погода оставалась жаркой даже ранним утром, поэтому, когда я свернула на нужную улицу, я уже успела взмокнуть под всеми этими юбками и идиотским корсетом. О, как же я все эти годы страдала от веяний и прихотей моды! Какие же они все глупые, а объединяет их стремление превратить женщину в вещь и доставить ей как можно больше неудобств. Однако от гневных мыслей меня отвлекла открывшаяся мне картина. У дверей дома Эразмуса толпилась кучка детей, они пихали друг друга, стремясь поскорее переступить через порог. Подойдя ближе, я расслышала их возбужденные голоса и узнала парочку тех, кто был с Лотти. Все дети были в потрепанной одежде, лишь немногие – в обуви. Завидев меня, они изумленно распахнули глаза и отступили, чтобы дать мне пройти, но тут же обступили сзади и протянули грязные ручки. Дверь постоянно открывалась и закрывалась с бесконечным звоном колокольчика, чей звон смешивался шумом и гамом внутри дома.

В магазине царил хаос. Наверное, туда набилось с двадцать мальчишек и девчонок. Они толкались и гомонили, без устали доставая несчастного Эразмуса, который стоял за высоким прилавком, словно последний защитник поверженной крепости.

– Говорите по одному! Все вместе вы несете какую-то чушь… О, Элизабет, вы как раз вовремя! – Эразмус отмахнулся от двух мальчишек, которые явно намеревались залезть на прилавок.

– У вас прием гостей? – поинтересовалась я.

Несмотря на мрачное настроение, я не сдержала улыбки от вида нервного Эразмуса, тонувшего в море тараторящих детей.

– Нет. По крайней мере, я не планировал.

– Но что же они все здесь делают?

– Как я понимаю, они ищут вас.

– Меня?

– Кажется, вы чудесным образом исцелили… погодите, куда она делась… ах да, вот ту малышку в синем. – Эразмус указал на Лотти, чей глаз действительно полностью исцелился. – А остальные пришли продемонстрировать вам и свои самые разнообразные и отвратительные болячки.

В подтверждение его слов веснушчатая девочка с щербатой улыбкой сунула мне под нос пораженные экземой ручки. Лотти потянула меня за рукав.

– Мой глаз совсем в порядке, миссис, – кивнула она. – Мама говорит, что вы совершили чудо, да-да. Я рассказала остальным, вы можете им помочь? Пожалуйста, миссис.

– Пожалуйста, миссис! Пожалуйста! – загомонили дети.

На меня со всех сторон уставились чумазые личики. И одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: большинство этих детей страдают от нищеты и сопутствующих ей невзгод – плохое питание, голод, отсутствие гигиены и антисанитарные условия жизни. Рахит, цинга, гнилые зубы, задержка роста, всевозможные болезни кожи, паразиты, головные вши и блохи. Даже Эразмус уже начинал чесаться поверх жакета, разглядывая детей со смесью изумления и легкой паники.

– Выведи своих друзей наружу, – сказала я Лотти. – Пусть выстроятся в очередь и притихнут, чтобы не привлекать внимания. А когда мы будем готовы, я позову, и ты будешь впускать их по одному. Принимать я их буду на кухне.

– На моей кухне? – засомневался Эразмус.

– Которая ржавеет без дела, – заметила я.

Тут в смежных дверях появились мистер и миссис Тиммс.

– Божечки! Что же здесь творится? – воскликнула домоправительница. – Откуда взялись эти дети? – Она удивленно оглядела мальчиков и девочек, которые неохотно выходили наружу под руководством Лотти.

– Гнусные оборванцы! – заявил мистер Тиммс.

Эразмус поднял руки, сдаваясь.

– Случилось вторжение, – произнес он серьезно, но все же с улыбкой.

Я поняла, что возмущался Эразмус скорее потому, что его застали врасплох, а не потому, что ему что-то не нравилось, ведь дети явно всегда радовали его глаз.

Увы, мистер Тиммс, судя по легкому отвращению на лице из-за столь близкого присутствия грязных ребятишек, его мнение не разделял.

– Уж это я вижу, мистер Балморал, – отозвался он.

– Я сделала Лотти лекарство для больного глаза, – пояснила я. – Кажется, она достаточно пылко рассказывала об этом другим, и теперь ее друзья тоже пришли ко мне за помощью. Я бы очень хотела их осмотреть.