Серг, Серг – где ты? Неужели бросила своих… Друзей? А разве она, Морна, может считаться ее другом? Морна, которая изначально работала только на Эорн, на его Главу, и которая обманывала всех – и Пиголя, и Серг, изображая, что трудится на благо Союза Кланов! Серг раскусила ее и, возможно, бросила. Как бросают предателей, недостойных помощи и сожаления. И кому какое дело, что Морна давала кровавую клятву, что она не нарушала ее и не может нарушить? Для обычных людей клятва – это что-то такое… забавное, то, от чего можно отказаться, когда наступят так называемые обстоятельства непреодолимой силы. Но это неправильно. Клятва – она клятва и есть. Или ты ее исполняешь, или ты бесчестный клятвопреступник. Клятвопреступница! И другого не дано. И в Преисподней есть специальное место, где клятвопреступников после смерти помещают в тела, разъедаемые гангреной, и жарят на медленном огне, наблюдая за тем, как из вопящих грешников на уголья капает вонючий жир! Так учили проповедники, так учили родители Морны, ушедшие в иной мир несколько лет назад. Мама погибла в поединке чести, а отец заболел и умер через год после ее смерти. Уж они-то точно получили хорошие тела при следующем воплощении, а перед тем, славно отдохнули на небесах, осеняемые дланью великой Создательницы. Они никогда не нарушали законов чести. Как и сестра, которая умерла, как мать, в поединке.

Одна, совсем одна! Никого на свете! Ни детей, ни внуков не будет. Никого! Только черви. Они съедят плоть, а потом будут трахаться, сытые, и плодить червят! А те еще червят, и еще…

Слеза скатилась по щеке Железной Морны. Горючая слеза.

Честь! Ну какого демона?! Кому нужны эти пустые клятвы?! Почему она должна умереть? И Рес… Он-то за что? За свою любовь?

Сейчас сестренка бы сказала: «Это же просто мужчина! Какое понятие он имеет о чести?» И Морна согласно кивнула бы головой. И тем предала бы Реса. Уж кто-кто, а он-то знает, что такое честь! Для него честь – это защитить ее, Морну, и ради этого он поубивает всех, до кого дотянется! И сам ляжет, прикрывая ее грудью…

Нет, женщина, которая пожила за пределами Эорна, прекрасно понимает цену всему – в том числе и мужчинам. Не зря воительниц Эорна не выпускают за пределы клана – нельзя им знать, что мужчины не такие уж подлые, растленные и лживые существа, какими их считают на родине. Именно потому шпионить отправляют только тех, на кого можно положиться, тех, кто никогда не сойдет с истинного пути. Таких, как Морна.

Мысли, мысли, мысли… Только в темнице и можно подумать как следует – никто не мешает, никто не отвлекает. Тишина, покой, только лишь журчание струи в углу, да звон цепей.

Морна уже почти не надеялась, что Серг их найдет и спасет. Теоретически она могла бы это сделать… наверное. При ее невероятных боевых способностях и ясном, изощренном уме – обязательно что-то бы придумала. Вот только зачем? Незачем. Ради кого?

Что делать?! Может, еще не поздно дать согласие Ульдиру? Обмануть, а потом перерезать их, как кур, и уйти, куда надо? Но ведь не сможет она так… И Ульдир это знает. Да и поздно – из бойцовых ям не возвращаются. В этом надсмотрщики были совершенно правы.

Еду принесли еще раз. Никто в камеру не входил – открылось окошечко внизу двери, и в образовавшееся отверстие втолкнули глубокую плошку, из которой вкусно пахло. Есть хотелось до воя, две недели они с Ресом не ели ничего существенного, только жидкую кашу, которую им вливали в глотку. Есть после этого совершенно не хотелось – человек под снадобьем не нуждается в пище и может умереть от голода, плавая в облаках наркотического дурмана.

Говорят, что во время приема снадобья видят картинки – цветные, яркие. Морна читала об этом в книгах. Но она ничего такого не видела. Вначале ее тошнило, а потом, когда привыкла, просто впадала в забытье, прерываемое приступами боли – вот как сейчас, когда болели суставы, мышцы, голова – все тело, весь организм. Морна знала, что это означает, но не хотела об этом думать. Какая разница, сдохнешь ты здоровой женщиной или наркоманкой, мечтающей об очередной дозе? Все равно подыхать!

По телу прошла судорога, и страстно захотелось выпить глоток пахучей, терпкой жидкости, которой ее потчевали все эти дни. Так захотелось, что руки затряслись и еда едва не полезла назад, наружу. Морна закашлялась, схватилась за горло, едва не выблевала съеденное, но удержалась, силой воли заставив себя успокоиться. Нельзя! Нельзя принимать наркотики… Нельзя просить о них тюремщиков! Возможно, они и дадут наркоту, но… тогда Морна будет у них под абсолютным контролем. А вот это уже беда. Совсем беда.

Усмехнулась – как будто раньше была не беда, а вот как только она спросит кусочек коричневой пасты, так сразу и Беда! Нужно всего лишь постучать в дверь и попросить – ведь не откажут же! Или откажут? Проверить можно только, постучав, ведь правда же? Так просто – взять и постучать! И попросить! Ведь люди же, не звери какие-то… Помогут! Только надо попросить хорошо, ага!

Морна встала с топчана, поставила на него чашку с кашей, в которой торчали куски мяса, бросила туда недоеденную лепешку и, как в забытьи, шагнула к двери. Шагнула и тут же опомнилась, ужаснулась – что она делает?! Как она вообще могла даже думать об этом?! Что с ней?!

Шаг назад. Успокоила часто и высоко вздымающуюся грудь, прикрыла глаза и проделала несколько упражнений, которые вводят в транс, – глубокое дыхание, сознание заторможено, улетает ввысь. Руки в стороны, вверх…

Тьфу! Цепи. Цепи мешают! Лучше бы они посадили на одну цепь, прикрепив ее к шее! Как можно держать себя в физической форме, если руки и ноги закованы?! Надо сказать, чтобы заковали по-другому!

А может, им и не надо, чтобы пленница содержала себя в приличной форме… Может им надо, чтобы зрелище было как можно более кровавым? Чтобы она, сильная воительница, снизила свой уровень, стала равной тем «слизнякам», которых бросят в яму?

Только вот кто сказал, что это будут слизняки? Жизнь за пределами Эорна ей уже доказала, и не раз, что тут тоже могут быть сильные бойцы. И не хуже, чем в родном клане. Мужчины! Потому не надо обольщаться и считать будущих противников ничтожными только потому, что это мужчины, или потому, что ты считаешь противника слабым, – это верный путь к смерти, как говорила покойная мама.

Разминалась около часа, проверяя, насколько хорошо работают мышцы. Плохо, все было плохо. Две недели без движения! Две недели в розовом тумане! И сиськи обвисли. И даже жирок, который отложился на брюхе за время спокойной жизни куда-то ушел. Теперь она была похожа на ту Морну, которая впервые выехала с территории Клана, изображая из себя беглянку, – жилистая, тощая и злая. Как сейчас. Только мышцы были покрупнее. Да кожа не висела. И сиськи торчали побольше. А вот злость – меньше не стала. Только направлена не на Союз, не на злых мужчин, которые только и ждут, как бы это поугнетать женский пол, а на тварей, сунувших ее в каменный мешок! На всех тварей!

«Боги, дайте сил выдержать! Дайте сил выбраться и отомстить! Обещаю – все, кого я убью, будут для вас! Это жертва! Жертва вам, любители играть человеческими судьбами!»