Премьер был достоин своего назначения. Несомненно, жители Ледума обратят на него пристальные взгляды, но никто не сумеет найти изъяна в выборе правителя. Такого человека на высоком посту люди примут без вопросов.

Красоту премьера нельзя было назвать слащавой, равно как и мужественной. Скорее, это была гармоничная, эстетически выверенная красота античных статуй. Винсент механически отметил её про себя, как особую примету, нуждающуюся в упоминании в личном деле, не более. Кто-то любил мужчин, кто-то женщин, кто-то — и тех, и других. Канцлер же оставался равнодушен ко всем без исключения живым существам. Искреннюю привязанность он питал не к людям, этим несовершенным созданиям, а к цифрам и функциям. И к логическим выкладкам, конечно же.

— Ни в коем случае, господин премьер, — впервые слегка улыбнулся Винсент, но улыбка эта вышла недоброй. Намереваясь уточнить время, канцлер извлек из нагрудного кармана увесистый брегет и вновь уставился на оппонента немигающим птичьим взглядом. — Имеет место частная беседа, а вовсе не допрос. Службы должны работать согласованно и владеть всей полнотой информации, раз уж волею судеб мы занимаемся одним делом. Думаю, вы со мной согласны.

Кристофер промолчал, а следователь дотошно продолжил:

— Известно ли вам, что сразу после вашего визита к Стефану этот нелегальный ювелир исчез из поля зрения особой службы? Между тем, у меня есть веские основания полагать, что именно он изготовил обнаруженную моими людьми подделку «Глаза Дракона». Его коллега Себастьян, более известный как Серафим, также скрывает своё местонахождение, хотя и к нему у меня имеются некоторые вопросы. Какие объяснения можете вы мне дать?

— Прошу прощения, господин канцлер, но какое я имею отношение ко всему этому? — с легким недоумением растерянно вопросил Кристофер. Он наконец оставил в покое черную ленту и взамен принялся нервно теребить и разглаживать ажурные манжеты.

Щелчок. Резко распахнулась гравированная крышка брегета, обнажив золотой циферблат и хищно заостренные стрелки «с яблоками», показывавшие тридцать восемь минут после полуночи. Кристофер вздрогнул от неожиданно громкого звука, Винсенту же, напротив, тот только ласкал слух.

Глава особой службы питал известное пристрастие к часовым механизмам. Те позволяли упорядочить и получить контроль над самой таинственной и неуловимой субстанцией, которую до сих пор тщетно пытались расшифровать ученые — временем. Правда, несмотря на все изыски часовых мастеров, время так и не удавалось посадить на цепь, пока только на ненадежную цепочку карманных часов…

Эту модель канцлеру сделали на заказ, исполнив все многочисленные, до тошноты подробные указания по декорированию и обработке деталей. Под задней крышкой имелось прозрачное стекло, позволявшее любоваться изящной, строгой красотой рабочего механизма, позолотой, воронением и гравировкой. Разумеется, как видимые, так и скрытые части, в том числе движущиеся, были отшлифованы и тщательно отполированы, причем полировка была «черной», дающей глубокую блестящую отделку. Заводные и ангренажные колеса имели муаровую поверхность со скошенными зубьями, а сектор подзавода и мосты гильошированы узором «солнце и зерно».

С чувством глубокого удовлетворения канцлер надавил на бигель, кольцо для крепления цепочки, приводя в действие репетирный механизм. Брегет немедленно отозвался мелодичным боем, по первому требованию сообщая владельцу точное время. Низким тоном репетир неторопливо отбил двенадцать ударов, сдвоенным — два, количество полных четвертей, а затем высоким тоном — восемь, количество минут.

Тревожный голос репетира погрузил премьера в почти гипнотическое состояние. Слушая бой часов, эту музыку вечности, заклинатель непроизвольно откинулся в кресле и замер, разом прекратив суетливое шевеление. Звуки рождали ассоциацию с перебором, звоном погребальных колоколов, и после него наступила такая же пронзительная тишина, прервать которую долго никто не решался.

Винсент тем временем укоризненно разглядывал тревожащую Кристофера деталь одежды, мимоходом отмечая белизну и изнеженность пальцев, очевидно не приученных к рукояти не только меча, но и револьвера. Это была рука подлинного аристократа, удлиненная, грациозная и деликатная, с заостренными кончиками пальцев, с блестящими ногтевыми пластинками. Один взгляд на такую руку давал понять, какое высокое положении занимает ее владелец в обществе.

— Тоже находите, что накрахмалены недостаточно хорошо? — доверительно шепнул Винсент, кивая на злополучные кружева и неотрывно глядя на мага. В серьезных и честных глазах определенно было что-то от застывшего взгляда коршуна. — Учитывая ваш нынешний статус, слуги рискуют головой, а это, хм, довольно-таки ценный элемент костюма… Подумайте об этом на досуге, господин премьер. Хорошенько подумайте.

Маг вновь побелел, на сей раз от страха, с трудом подавляя инстинктивное желание отодвинуться подальше. Это было бы совершенно неподобающим поведением. Впрочем, в компании этого человека, привыкшего с легкостью распоряжаться чужими жизнями, многие чувствовали себя беспомощно. И в данную минуту, как ни абсурдна, невероятна была сама эта мысль, Кристоферу почему-то казалось, что ему… угрожают? Нейтральные слова и участливый тон Винсента вступали в странный диссонанс с выразительным взглядом, который не сулил ничего хорошего. Это было дико и… страшно.

— Всё верно, — смирившись, уступил нажиму Кристофер, не имея никаких сил противиться несанкционированному допросу, — несколько дней назад я разговаривал с обоими по приказу лорда. Но я руковожу службой ювелиров, а не стражей. У меня нет полномочий никого задерживать, тем более что указания правителя на этот счет были недвусмысленны. Оба ювелира категорически отрицают какую-либо причастность к похищению «Глаза Дракона». Мне показалось, они были искренни…

— Ясно, — канцлер уже перешел на сухой и деловой тон, которым обычно разговаривал с подчиненными. Когда собеседник морально сломлен и готов давать правдивые показания, нет больше нужды упражняться в психологических техниках допроса. Многолетний опыт помогает безошибочно угадать такой момент. — Вам «показалось». Что ж, я поговорю с ними сам, как только мои люди найдут их, тогда и проверим вашу интуицию. А что вам поведал престолонаследник? Как я слышал, также отрицал свою причастность?

— Да, господин канцлер.

— Выходит, со мной он был более откровенен, хоть и играл поначалу в молчанку, — Винсент негромко постукивал по столику своей неизменной тростью, выбивая одному ему ведомый ритм. Лицо главного следователя, словно высеченное из камня, поражало своей бесстрастностью. Никаких эмоций не отражалось на нем. Многие в Ледуме были уверены, что этот расчетливый, ледяной человек вообще не способен на проявление чувств. — Только представьте, Кристофер, ведь он хотел убить своего брата.

— …Что-о? — не сразу сумел произнести глава ювелиров, от изумления потеряв дар речи.

Кто бы мог подумать, что нерешительный инфант отважится на попытку убийства!

Неужели неприязненные отношения между братьями, вызванные соперничеством за расположение отца, зашли столь далеко? Логично было бы предположить желание младшего брата устранить наследника, но чтобы наоборот?.. Безумие какое-то.