Мать упорно отводила глаза.

— Но он же меня простил… Мой грех…

— Вы его любите, — сказал Артем. — Мы все своих детей любим. Проблема в том, что у любви бывают разные формы. Иногда она может серьезно навредить. Понимаете?

— Да, наверное…

— Нам кажется, что наши дети должны пережить такие же трудности, как и мы. Иначе они будут не готовы к взрослой жизни. Мы пытаемся закалить их, даже не понимая, какие мины закладываем в их головы. Единственное, что мы можем теперь сделать — это принять друг друга такими, как есть. Это вы его таким сделали. Не война, не улица, не школа. И только вы можете это хоть немного исправить.

Мать подняла глаза, чтобы что-то сказать — и вдруг увидела в дверях сына. Когда он вошел? Артем тоже этого не заметил. Михаил плакал. Мать вскочила, кинулась к нему:

— Миша, Миша… Прости меня…

Они обнялись. Артем тихо вышел. Больше ему здесь было нечего делать…

На улице достал телефон, набрал номер Александра Андреевича.

— Пап, ты хотел о чем-то поговорить. Сейчас можно?

И вот он сидел в родительской квартире, такой знакомой, и отец наливал ему бокал своего любимого красного вина.

— Белого, как всегда, нет? — спросил сын.

— Как всегда, нет, — кивнул отец. — Но ты все же выпей. В другой ситуации я бы не настаивал, но сейчас…

— Ты меня пугаешь. Заготовил какую-то жуткую новость? Вообще я думал, что мы просто отпразднуем мое освобождение. Первую вечеринку по поводу моего возвращения ты пропустил…

— Артем, я серьезно, — сказал Александр Андреевич.

— Я слушаю.

— Тебе самому не показались странными эти совпадения неприятностей, случившихся с Дашей? Сначала ее уволили с работы по какой-то жалобе. Потом кто-то стучит в опеку, заявляя, что у нее «ненадлежащие условия воспитания»…

— Ты уже что-то узнал? Не томи, — сказал Артем.

— У меня есть товарищ в управлении соцзащиты, и я попросил его посмотреть, что там за жалобы. Оказалось, что в случае с работой — чистая анонимка. А вот в опеку поступил подписанный текст.

И Александр Андреевич достал распечатку.

— Некая гражданка сообщает, что видела, как Дарья «регулярно издевалась над ребенком, применяла меры физического воздействия, появлялась в состоянии алкогольного опьянения…» В связи с чем просила инспекцию по делам несовершеннолетних проверить условия проживания мальчика.

— Что за бред? Кто эта гражданка? — спросил Артем. — Соседка?

— Нет, не соседка, — ответил отец, глядя на него со странным выражением. — Вот, смотри.

И передал сыну распечатку. Там, внизу документа, стояла подпись заявителя: «Мамаева Валерия Петровна».

— Лера? — произнес Артем, не веря своим глазам. — Зачем она это сделала?

Александр Андреевич иронически поднял бровь:

— Ты меня спрашиваешь? Я думал, у тебя есть ответы на все вопросы. Или Артем Стрелецкий тоже может ошибаться?

В кабинете Артема сидела семейная пара — боксер Семен Покровский и его жена Олеся. Олеся рассказывала:

— Каждый раз, когда он остается без меня, у него возникает паника. Сначала волнение, потом это переходит в страх…

— Животный такой, — вступил в разговор боксер. — Когда не можешь ничего с собой поделать. А потом…

— Потом он просто перестает себя контролировать, — закончила Олеся.

Супруги переглянулись, боксер улыбнулся. Объяснил:

— Извините, но мы с женой — как одно целое. Настолько привыкли друг другу доверять, что уже все равно, кто за кого говорит.

— Ну, мысли свои вы выражаете вполне связно, — заметил Артем. — Значит, голову вам еще не отбили, и физические изменения в мозгу можно исключить.

Это прозвучало почти как оскорбление, и Семен помрачнел и замолчал. А Олеся добавила:

— Нам сказали, что вы можете помочь быстро избавиться от фобии. Понимаете, из-за этой нашей… особенности у нас начались сложности с карьерой.

— Не у вас — у него, — поправил Артем. — Или вы тоже боитесь без мужа оставаться?

— Нет, я не боюсь, — отвечала Олеся. — Духовно мы все равно вместе… и всегда будем.

Артем поднялся, сказал ей:

— Ладно, посидите тут пока. А мы с вашим супругом прогуляемся. Мне нужны симптомы. Покажете?

Они вышли из бизнес-центра и пошли по улице.

— Далеко надо идти? — спросил Семен.

— Пока вас не накроет, — прозвучал ответ. — А вы с супругой постоянно вместе? Ни на минуту не разлучаетесь?

— Она всю жизнь мне посвятила, — ответил Семен. — И я очень это ценю.

— А в туалет тоже вдвоем ходите? Как далеко ей нужно находиться, чтобы вы запаниковали? Пять метров? Десять?

— Нет, в туалет отдельно, конечно. И пять метров нормально. Вообще все нормально, если я ее вижу.

— А если жена спрячется за стенку, а потом сразу назад? Это страшно?

Семен опять помрачнел.

— Вы извините, но у вас какие-то вопросы… немного дебильные, — сказал он.

— Да, — согласился психолог. — Но, возможно, это связано с тем, что у вас отклонение какое-то дебильное. Сами-то вы можете объяснить, почему вам так важно, чтобы супруга была рядом?

Семен пожал плечами:

— Не знаю. Я люблю ее.

— А я сладкое люблю. Но не бьюсь же в припадке, если пять минут конфетку не увижу. Вот сейчас вашей жены нет. Уже страшно?

— Неприятно. Противно. Знаете — как на краю обрыва стоишь и не можешь отойти.

— Уже хотите вернуться?

— Да. Давайте, наверное.

— А может, нет?

— Точно хочу вернуться, — заявил Семен и повернулся, чтобы идти назад.

Артем схватил его за руку, взглянул на часы.

— Десять минут продержались. Три раунда, слабовато.

— Отпустите! — сказал боксер; в его голосе звучала угроза.

— Зачем? Тогда я не узнаю, что дальше бывает.

— Я психану, и все. Отпустите.

— Ну, так психаните. Почему нет?

— Уберите руку!

Но Артем продолжал держать.

— Руку убрал! — крикнул Семен.

Вырвал руку и быстро пошел назад. Потом перешел на бег. И так бежал до самого офиса Артема. Олеся вскочила навстречу мужу, обняла его.

— Сёма, как ты? Сейчас найду таблетки…

Она порылась в сумочке, достала таблетки. В этот момент в кабинет вошел Артем.

— Что за таблетки? — поинтересовался он.