— А все-таки, может, трахнешь меня? — не унималась она. — Ты ведь не боишься Мирзоева, не то, что эти дебилы-телохранители, которые максимум на что способны, так это хлопнуть меня по заднице.

— Слушай, не сочти меня импотентом или пидаром, — ответил Сергей, — но я так не могу.

— Что, не нравлюсь? — Валя даже обиделась. — А на меня в Москве знаешь как мужики западали, и в борделе я считалась лучшей.

— Я верю тебе, — произнес Сергей проникновенным голосом, как будто любящий отец уговаривает ребенка не брать в рот всякую гадость, — и мне ты очень нравишься, у тебя красивая грудь, ну и вообще, — к огромному его огорчению, он не мог больше вспомнить никаких женских прелестей, которые стоило бы упомянуть, — но понимаешь, у меня дома осталась любимая девушка, она мне верит, не могу же я ее обмануть!

— Как хочешь, — неохотно согласилась Валентина, а затем, пожав плечами, добавила. — Но вообще-то я не понимаю, как она об этом узнает. Ладно, давай пить кофе. А господина Мирзоева ты мог бы застрелить у него дома, потому что здесь он бывает редко, — неожиданно сменила она тему разговора, — конечно, если хочешь, можешь ждать у меня, я буду не против. Чем черт не шутит, может, ты ко мне и привыкнешь.

— Ты знаешь его адрес?

— Конечно, — ответила она.

— Что же ты раньше молчала, — в голосе Сергея послышались нотки упрека.

— А ты меня не спрашивал, — парировала сексуально озабоченная молодая особа.

— Ты была там?

— Пару раз, пока его жена не приехала.

— Можешь нарисовать план квартиры? — спросил, особо не надеясь на положительный ответ, Никитин.

— Могу, — все с тем же скучающим видом произнесла она, — я могла бы даже ключи достать, если бы ты был менее щепетильным в половых вопросах.

— Может быть, я изменю свое решение, — соврал он, — а лучше мне просто заплатить тебе.

— Я сама могу тебе заплатить, — обиделась нежданная помощница и, достав из лежащей на столе дамской сумочки бумажник, бросила на стол несколько кредитных карточек, среди которых Писарь с удивлением узнал золотую «Визу».

— Ого!

— А то как же!

— Не обижайся, — примирительным тоном попросил Сергей свою собеседницу, — давай договоримся, если ты мне поможешь, я выполню любое твое желание, естественно, в рамках моих понятий о чести.

— Ничего мне от тебя не надо, — ее голос опять звучал равнодушно, подай мне ручку и лист бумаги, — она указала на свой ридикюль, — я тебе нарисую все; что смогу вспомнить.

Рано утром следующего дня Никитин мчался по автобану в сторону Вюнсдорфа. За окном мелькали ухоженные поля, редкие посадки и аккуратные жилые постройки.

Солнце слепило вовсю, ветер свистел в зеркальце машины, но дорога не утомляла — наоборот, Сергей чувствовал себя бодрым и полным сил, как никогда.

Попетляв по небольшому провинциальному городку, он въехал на небольшую тихую улицу, в конце которой располагался особняк Мирзоева.

Как ни старался Сергей, но он не мог найти такого места, откуда можно было бы, не опасаясь быть замеченным, вести наблюдение за домом.

Единственным вариантом, более или менее подходящим для того, чтобы устроить наблюдательный пункт, мог стать, например, крытый фургон, разумеется, в совокупности с мощной оптикой. С этой проблемой нужно было вновь обращаться к Эрику.

Пришлось возвращаться в Берлин…

Выслушав просьбу Никитина, молодой человек и на этот раз вызвался ему помочь.

К вечеру того же дня Сергей сменил спортивного красавца на неказистый потрепанный «фольксваген-транспортер», в грузовом отсеке которого не было ни одного окна, а днище покрывал кусок картона.

Он расположился в пятистах метрах от дома азербайджанца, стараясь не нарушить ничьих частных владений, и установил внутри кузова массивный треножник, укрепив на нем огромных размеров бинокль.

Удивлению Сергея не было границ, когда, глянув в мощные цейсовские окуляры, он обнаружил, что видимый отсюда невооруженным глазом лишь силуэт особняка благодаря биноклю приблизился настолько, что можно было рассмотреть медные ручки на входной двери, а также пересчитать ступени крыльца.

Но вскоре восторг по поводу открывшейся панорамы сменился чувством утомленного равнодушия.

Вот уже третий час подряд во дворе мирзоевского дома ничего не менялось. У Сергея начали слезиться глаза от беспрерывного контакта с мощными увеличительными линзами.

Кроме хромого садовника, который положил в сарай лопату с длинным черенком и вышел через ворота на пустынную улицу, во дворе никто не появлялся.

Начинало темнеть, вот-вот наступят сумерки, которые сделают все наблюдения бессмысленными.

Сергей решил, что пора возвращаться в Берлин.

Но в этот момент на дороге, ведущей к особняку, показался автомобиль. Зеленый «фольксваген-гольф» остановился напротив ворот. С заднего сиденья вышел крепко сбитый брюнет и услужливо распахнул их.

Автомобиль въехал во двор, из него выпорхнули двое ребятишек не старше двенадцати-тринадцати лет. Закинув за спину цветные ранцы, они прошли в дом.

— Значит, у него есть дети… — пробормотал Никитин.

Это открытие его почему-то неприятно поразило: он считал, что у таких негодяев, как Мирза, детей вообще не должно было быть.

Вслед за детьми из машины вышла женщина с копной ярко-рыжих вьющихся волос Она лихо захлопнула за собой водительскую дверцу и по-хозяйски осмотрела двор, потом подозвала брюнета и стала что-то объяснять ему, видимо, давала какие-то распоряжения.

Охранник, а в том, что он таковым являлся, не оставалось сомнений, проворно подскочил к багажнику автомобиля и вытащил оттуда несколько разноцветных пакетов.

В это самое время на крыльце особняка появилась еще одна фигура огромного роста и необъятных размеров мужчина вышел из дома и ловко подхватил ношу брюнета, пропуская перед собой хозяйку.

Оставшись один, брюнет загнал зеленый «гольф» в гараж. Затем обошел особняк со всех сторон и скрылся в доме, плотно закрыв за собой дверь.

Изменив свое решение, Сергей просидел в фургоне до утра в надежде дождаться приезда Мирзы.

Но его ожиданиям не суждено было сбыться…

Резкий порывистый ветер гнал по дороге немногочисленные прошлогодние листья и обрывки непонятно откуда взявшейся бумаги. Звук проехавшего автомобиля разбудил Никитина.

Часы показывали полдень. Солнце куда-то скрылось, и, судя по надвигающейся туче, должен был пойти дождь.

Сергей, потеряв целую ночь и полдня, вернулся в берлинский отель. Теплый душ прогнал усталость — он вновь был свеж и полон сил.