— Надо же, какая умная! — фыркнула блондинка, тряхнув головой. — Умная-то умная, а не понимаешь, почему я не тороплюсь от тебя избавляться. А все очень просто! Твоя смерть должна выглядеть естественно! Как и все предыдущие. Так что ждем нашего обожаемого Стефана! Я над ним немного поколдую, — чую, человеческого в нем сейчас совсем мало осталось! — и он тебя загрызет, а тогда уж я прикончу его самого.

Адель категорически не понравился план госпожи ли Марсо, или как ее там звали на самом деле. Девушка сжала руки в замок, будто от испуга, на самом же деле, ей требовалось соединить ладони, а этот жест выглядел наиболее естественным. От ведьмы он не укрылся. Мадлен даже отступила на шаг и плеснула немного Силы в щит, отчего тот стал менее прозрачным, но потом опомнилась.

— Ах, да! Совсем забыла! Ты же потеряла магию, но все равно ближе ко мне не подходи. Знаю я, чему вас в Академии учат!

— Если бы Сила была при мне, от тебя бы уже не осталось и горстки пепла.

Брови женщины поползли вверх, выражая недоверие.

— Уж поверь! Плевать, что ты ведьма, — Адель не стала церемониться, — я была накопителем. А силовые приемы применять мне сейчас противопоказано — травма позвоночника это не шутка.

Мадлен опять захохотала. Адель даже не дрогнула, она продолжала плести заклинание, оно было безумно сложным, но Силы требовало немного и, что куда важнее, оно было смертельным. Щит ведьмы не пропустил бы мощную и грубую атаку противника, а сюрприз, который готовила девушка, должен был просочиться через него, как вода через песок.

— На мое счастье, ключевое слово в твоей речи — «была»! Впрочем, признаю, держишься ты хорошо… Что-то наш Стефан не торопится! Обычно такой пунктуальный и галантный, а тут заставляет ждать двух своих любимых женщин!

Адель почувствовала, как перехватило дыхание от боли и обиды, но привычка, вбитая тренерами, все же сработала — она на несколько секунд прекратила выплетать заклинание, давая себе передышку, иначе без сомнения допустила бы ошибку!

Слева раздался шорох, но Адель еще раньше почувствовала чужое присутствие, поэтому спокойно повернула голову на звук. Краем глаза она заметила, как вздрогнула от неожиданности ведьма, и как взметнула свободную руку в сторону приближавшегося белого волка, хотя сейчас он был даже не серым, а попросту грязным. Шерсть торчала мокрыми иголками, вздыбившись на загривке. Зверь подбирался медленно. Скалясь, он прижимал уши к голове и смотрел исподлобья абсолютно пустыми глазами. Ведьма оказалась права: теперь это был самый обычный волк.

Адель не разомкнула рук, но заклинание плести перестала, не видела смысла. Работы оставалось минут на пять, но даже если Мадлен подарит ей это время, и Адель удастся от нее избавиться, со зверем она все равно не сладит. Он ее загрызет.

Сердце сдавило куда сильнее, чем после слов Мадлен. Адель так и не успела признаться Стефану в любви… А он обещал дождаться, но не сдержал слово. В первый раз. И в последний.

Губы против воли шевельнулись, произнося имя. Звуки неразборчивым шелестом вырвались изо рта вместе с дыханием.

* * *

В первый раз Стефан обернулся в возрасте двух лет и до сих пор помнил, насколько преобразился окружающий мир, став четче, наполнившись звуками и запахами. Тогда он до полусмерти напугал няньку, но совершенно не испугался сам. Его развеселила реакция женщины, а возможности нового тела привели в дикий восторг. Самые яркие воспоминания из раннего детства по большей части связаны с теми моментами, когда он находился во второй ипостаси.

Стефан никогда не поддавался животным инстинктам, они попросту отсутствовали. Не было жажды крови, даже не возникало желания найти добычу и устроить погоню. Существовала только неконтролируемая тяга к движению — бежать без остановки навстречу ночи, манившей в свои объятья невероятными красками и таинственными ароматами.

Единственное неудобство, которое Стефан испытывал из-за ликантропии — шум. После прочтения дневника отца он понял, что каждый раз во время приступов слышал голос Линдры, насылающей проклятье. Как ни странно, чары ведьма наложила не на Стефана, а на его отца. Ла Сови-младший должен был стать проклятьем семьи, тем, на ком прервется древний род. «Она пообещала, что у меня родится сын. Он будет красив, умен и здоров. Он будет прекрасен внешне и совершенен настолько же, насколько будет уродлив внутри. Бездушный и холодный зверь, от которого не сможет зачать ни одна женщина, если только не полюбит его», — эти строчки из дневника отца всплывали в памяти Стефана все чаще и чаще.

Он многократно пытался провести параллели между монстром, которого напророчила ведьма, и собой. Пытался, но ничего не выходило. Существовал Стефан и отдельно существовал зверь, чей разум спал все эти годы, в ожидании своего часа. С прискорбием, ла Сови вынужден был признать, что хищник имел все шансы на пробуждение. Время шло, бежало, летело неумолимо — Вильре не радовал новостями, Адель молчала, а сам Стефан ждал. Он неоднократно представлял, как исчезнет, и желал лишь одного, чтобы в тот момент, когда его не станет, рядом с волком не оказалось людей. Со своей стороны Стефан готов был приложить к этому все усилия.

Перед возвращением в обличим человека, ла Сови всякий раз чувствовал, как сердце замедляет бег. Чем старше он становился, тем медленнее оно начинало биться. В последнее время к этой неприятности добавилась и некоторая дезориентация: чем ближе подступал миг оборота, тем сильнее путались мысли. На краткие мгновения он порой забывал, что вообще собирался делать. Теперь Стефан просил господина Вильре помогать ему в этом деликатном вопросе. Как ни странно, в волчьем обличим ла Сови на удивление хорошо ощущал ход времени, поэтому без опаски опоздать назначал время и место встречи. Сегодня помощник по обыкновению прибыл, куда велено минута в минуту, а Стефан… Стефан увидел его, но не вышел. Сердце стучало слишком медленно — именно сегодня волк собирался проснуться и стать полноправным хозяином собственного тела.

Стефан бесшумно скрылся в кустах и побежал прочь. Вскоре он нашел Адель. Жена по привычке прогуливалась возле пруда, который ей явно приглянулся. Ла Сови проводил ее до выхода из парка и затаился за деревьями. Он наблюдал, как Адель вошла в дом. В тот же миг оглушительно загрохотал гром, небо полыхнуло желтым, и на землю потоком хлынул дождь.

Десять минут спустя к особняку прошествовал господин Вильре. Он непрестанно оборачивался и озирался по сторонам, нервно одергивая полы сюртука. Стараниями Стефана этот сдержанный и невозмутимый мужчина утратил большую часть своего самообладания и обзавелся еще одной навязчивой привычкой.

Ла Сови, как ему казалось, всего на миг закрыл глаза, а когда темнота рассеялась, понял, что добрался до дальнего конца парка. Такого прежде не случалось. Неприятный инцидент стал очередным доказательством решительного настроя волка.

Какое-то время Стефан бесцельно бродил вдоль аллей и, в конце концов, очутился вблизи пруда. Его внимание привлекли два женских голоса, каждый их которых был ему прекрасно знаком. На философские вопросы: «Какого демона Адель вышла погулять под проливным дождем?» и «Что за демоны принесли Мадлен в поместье?» — ответов у Стефана не нашлось, пришлось быстрее переставлять лапы, чтобы во всем разобраться. Благодаря прекрасному слуху зверя Стефан осознал суть происходящего задолго до того, как оказался возле пруда. Сообразив, что к чему, он рванул со всех ног к Адель. Его не покидала уверенность в собственных силах: он сможет перекинуться в человека… и в то же время Стефан совершенно не представлял, чем это поможет. Мадлен, она же Линдра, легко бы справилась с ним в любом обличим. На эффект неожиданности рассчитывать не приходилось, ведьма призналась, что ждет его появления.