Конечно, в этом прогнозе было больше призыва, да и произнесен он был на параде, в то время как военно-политические оценки Вождя были гораздо сдержаннее. Берия отмечал, что Сталин считал непростительной близорукостью полагать, что с немцами покончено.

В Берлине наращивали мощь вермахта накануне новых боев. В отсутствии второго фронта в Западной Европе, Гитлер настойчиво готовился предпринять летом 1942 года новое крупное наступление. О том, что второго фронта в ближайшее время ожидать не стоит, Сталину доложил В. Молотов, вернувшийся из Англии и США, куда благополучно слетал пассажиром высотного бомбардировщика ТБ-7 в конце мая 1942 года. Кстати, результаты переговоров в Лондоне и за океаном не были секретом и для Берлина.

3 июля на совещании в Полтаве Гитлер заявил:

«…Вашингтон лишь утешает и заверяет. Никакого действительно второго фронта. Предложение – рассчитывать на 1943 год. Поведение Черчилля – лучшее доказательство. Отвлекающий маневр на Западе? Сомнительно: очевидно, никаких серьезных обещаний России не дадут. Скорее предупредят о необходимости сражаться дальше…»

Опираясь на данные разведки, Берия записал в дневнике:

«…немцы будут наступать крепко, все резервы перебросят с запада сюда и весной или летом ударят. Вопрос куда. Если не дураки, пойдут в Донбасс и на Кавказ. Украина у них, а толка мало, заводы стоят. А уголь и нефть ему позарез нужны. А если пойдет на Москву, тут мы укрепились, второй раз у него не получится».

Берия оказался хорошим стратегом. В отличие от…

Гитлер решил провести, как основную, операцию «Блау» по захвату Кавказа. Первоначально сместиться к Курску и Воронежу, обойти Воронеж, не ввязываясь в уличные бои (что и произошло) и на предельных скоростях танковых соединений рвануть к излучине Дона, а оттуда – на Ставрополь, Майкоп, Грозный и… Баку! К большой и близкой к фронту нефти.

Сталин же допускал различные варианты действий противника в 1942 году, но в своих разговорах с членами Ставки ВГК, командующими фронтами больше склонялся к тому, что во всех случаях целью операций вермахта и общим направлением его ударов будет Москва. Большинство членов Ставки ВГК и большинство командующих фронтами разделяли это мнение. Всем хотелось наступать самим, чтобы реабилитировать себя за поражения лета 1941-го.

Лаврентий Павлович с определенной иронией и скепсисом (разведка!) относился к армейским амбициям.

«Немцы объявили, от удара скончался маршал Рейхенау. Да, от нашего удара сдох. Вот как мы бьем! Наши маршалы как обоср…лись, а живут. А у этих жила слабая. Выходит, русские дураки крепче немецких», – с горечью усмехнулся Берия в дневнике в январе 1942-го. Неспроста…

В начале февраля ему позвонил Г. Жуков: «Лаврентий, готовь для резервов оружие, скоро дам фрицам жару». Берия ответил: «Что-то вы все собираетесь давать фрицам жару, мы на вас на всех не напасемся. Мыкыта тоже собирается давать жару. Сидит у товарища Сталина и все рассказывает ему, как отбросит фрица до Днепра».

22 марта 1942 года Военный Совет Юго-Западного Направления в «Докладе по обстановке, сложившейся к середине марта на фронтах Юго-Западного направления, и о перспективах боевых действий в весенне-летний период 1942 года» оценивал состояние противника так: «Противник доведен активными действиями наших войск до такого состояния, что без притока крупных стратегических резервов и значительного пополнения людьми и материальной частью не способен предпринять операции с решительной целью».

Военный Совет ЮЗН предполагал, что немцы, несмотря на поражение под Москвой, весной будут опять стремиться к овладению советской столицей. Главный удар врага ожидался из районов Брянска и Орла в обход Москвы с юга и юго-востока для выхода на Волгу в районе Горького. Цель – изолировать Москву от Поволжья и Урала, а затем взять столицу СССР.

На юге, по предположению Главкомата ЮЗН, ожидалось наступление второстепенной, хотя и крупной вражеской группировки с задачей овладеть низовьями Дона и вторгнуться на Кавказ к источникам нефти. Допускался еще один второстепенный удар от Курска на Воронеж. Обратите внимание на коренное здесь слово «второстепенный». Значит не основной, не главный!

В январе 1942 года войска Юго-Западного фронта провели успешное наступление в районе Изюма, в результате которого был создан Барвенковский плацдарм на западном берегу реки Северский Донец глубиной до 100 км. Это давало потенциальную возможность подготовить наступление с плацдарма с целью освобождения первой столицы Советской Украины города Харькова и важного промышленного центра – города Днепропетровска.

Начальник оперативного отдела штаба ЮЗФ Иван Никифорович Рухле, вступивший в должность в апреле 1942 года, был одним из разработчиков операции по освобождению Ростова-на-Дону в конце ноября 1941 года. Рассмотрев материалы о подготовке будущего наступления фронта на Харьковском направлении, он пришел к твердому убеждению, что операция завершится в лучшем случае неудачей, а в худшем – разгромом. Для такого вывода у него были веские основания. Еще 22 марта 1942 г. командование Юго-Западного направления (командующий – С. Тимошенко, член Военного Совета – Н. Хрущев, начальник штаба – И. Баграмян) доложило в Ставку свои планы на весенне-летнюю кампанию 1942 г.: «Разбить противостоящие силы противника и выйти на Средний Днепр, Гомель, Киев, Черкассы и далее Первомайск, Николаев». Было сделано категорическое заключение: южное направление станет для нацистов второстепенным, главный удар они нанесут на Московском направлении. Хотя многочисленные, заслуживающие доверия сообщения источников внешней разведки НКВД (люди Берия), резидентуры Особого отдела ЮЗФ в штабе немецкого пехотного корпуса в Белгороде (тоже люди Берия) свидетельствовали, что враг планирует нанести главный удар на юге. Это нашло подтверждение и в сообщениях военных разведчиков фронта о крупных сосредоточениях танков в районах Кременчуга, Кировограда, Днепропетровска, Полтавы.

Планы советского командования не являлись для немцев секретом. Если войска ЮЗФ обслуживало всего 10 самолетов-разведчиков, то у противостоящей фронту группировки противника их было 90. К немцам постоянно переходили одиночки и группы перебежчиков, сообщая им развединформацию. Германские секретные службы к этому времени провели частичную реорганизацию, пополнились кадровыми сотрудниками, подготовили сотни шпионов и диверсантов для заброски в тылы ЮЗФ. Они также подготовили новые руководящие документы, в частности «Инструкцию по зафронтовой разведке», «Пособие по контрразведке в действующей германской армии», «Руководство по борьбе со шпионами, саботажем и политической преступностью в армии», «Инструкцию по борьбе с партизанами». В конце апреля – начале мая 1942 г. было проведено несколько совещаний абвера и РСХА по вопросам активизации разведки и контрразведки на фронте; обращено внимание на усиление разведывательной и диверсионной деятельности спецслужб на более значительную глубину (400-600 км от линии фронта). Основной костяк нацистских спецслужб на советско-германском фронте составлял абвер (военная разведка и контрразведка, руководитель – В. Канарис), в частности, отдел абвер-«заграница», а также Главное управление имперской безопасности (РСХА – руководитель Э. Кальтенбруннер) в лице его VI управления (внешняя разведка и контрразведка). Против Юго-Западного фронта были развернуты разведывательная абверкоманда 101 «А» (шесть абвергрупп) и диверсионная абверкоманда 204 (4 абвергруппы), подчиненные штабу «Валли»; два отделения (507 и 508) тайной полевой полиции (ГФП); отделение «Русланд-Зюд» вновь созданного под руководством РСХА отдела «Цеппелин» (разложение глубокого тыла противника); отделение зондерштаба «Р» (борьба против партизан и подпольщиков); два армейских, 12 корпусных и более 40 дивизионных разведотделов «1-Ц». Работали две разведшколы – в Варшаве и Полтаве…