Потолок оказался самым обыкновенным, не видно было и нимф на стенах. Обстановка маленького дешевого номера состояла из простой медной кровати, желтого деревянного кресла, покрытого ветхой хлопковой скатертью стола и невысокой ширмы в углу, стыдливо прикрывавшей фаянсовое биде. Одиноко свисавшая с потолка голая лампочка заливала комнату безжизненным светом. В номере царил ужасный холод, холод беспощадных зим, навечно пропитавший покрытые пятнами стены.

– Ох, – выдохнула Роберта.

Ги обнял ее за плечи.

– Прости меня. Я забыл прихватить деньги, а в карманах было всего семьсот франков – старых франков.

– Ничего страшного, – отозвалась Роберта и слабо улыбнулась. – Ничего страшного.

Сняв куртку, Ги бросил ее в кресло.

– В конце концов, это всего лишь место. Стоит ли переживать по поводу места? – Не глядя на Роберту, он пытался дыханием отогреть красные, замерзшие на ветру руки. – По-моему, тебе нужно раздеться.

– После тебя, – почти автоматически откликнулась она.

– Дорогая Роберта, всем известно, что в такой ситуации первой раздевается девушка.

– Но не я. – Роберта уселась в кресло, прямо на куртку Ги.

Вести себя без кокетства, с достоинством и весело оказалось не так просто.

Ги стоял рядом и тяжело дышал, губы его посинели от холода.

– Хорошо, я готов уступить тебе. Но только один раз. Обещай, что не будешь смотреть.

– У меня нет никакого желания смотреть.

– Подойди к окну и встань ко мне спиной.

Роберта подчинилась. Дырявые шторы пахли так же, как ковровая дорожка на лестнице, – пылью. За спиной слышался негромкий шорох снимаемой одежды. «Господи, – подумала она, – кто же мог знать, что все будет так банально и просто?» Секунд через двадцать скрипнула кровать.

– Можешь обернуться, – сказал Ги, лицо его на сероватой наволочке выглядело изможденным и темным. – Теперь твоя очередь.

– Поверни голову к стене, – сказала Роберта.

Убедившись, что Ги выполнил просьбу, она быстро разделась, аккуратно сложив свою одежду, и скользнула под одеяло. Ги лежал, вжимаясь в стену, его сотрясала дрожь. Роберта не прикоснулась к нему.

Но вот он решительно повернулся к ней, так же, впрочем, избегая прикосновений.

– Черт, а свет-то не выключили.

Оба уставились на тусклую лампочку, напоминавшую бдительный глаз ночного портье.

– Это ты забыла, – укоризненно сказал Ги.

– Да, знаю, – ответила Роберта.

– Так выключи.

– Вставать я не буду.

– Но ты же была последней.

– Ну и что?

– Это нечестно.

– Честно или нечестно, из-под одеяла я не вылезу.

У Роберты появилось странное ощущение, что слова эти она уже когда-то произносила. В памяти всплыл небольшой летний домик на берегу реки: ей шесть лет, и она яростно спорит с братом, который на два года младше. Далекое воспоминание пробудило в ней неясную тревогу.

– Но ведь ты лежишь с краю, мне придется перебираться через тебя.

На мгновение Роберта задумалась. Мысль о том, что он прикоснется к ней, пусть даже случайно, на свету, обжигала.

– Не двигайся, – сказала она, резко отбросила одеяло и одним прыжком оказалась у двери.

Щелкнув выключателем, Роберта мгновенно нырнула в постель.

Ги трясло так, что дрожь начала передаваться и ей.

– Прости, у меня уже просто нет сил, – выговорил он, поворачиваясь к Роберте лицом.

Почувствовав на плече его ледяную руку, она сделала судорожный вдох и непроизвольно отстранилась. Но куда страшнее оказалось услышать мужской плач. Вытянувшись в струнку, Роберта с ужасом ждала, когда рыдания прекратятся.

– Я… Я не виню тебя за то, что ты отодвинулась, – проговорил, справившись наконец с собой, Ги. – Все должно было быть совсем по-другому. Мне стыдно за свою неловкость, за то, что я свалял дурака. Поделом! Ведь я три месяца врал тебе…

– Врал? – спокойно переспросила Роберта. – Что ты имеешь в виду?

– Я просто надул тебя. – После рыданий голос Ги совсем сел. – Никакого опыта у меня нет, и я вовсе не будущий инженер. Я учусь в лицее, и мне всего шестнадцать лет.

– О! Зачем же тебе все это понадобилось?

– Но в противном случае ты бы на меня и не посмотрела! Разве не так?

– Так. – Роберта раскрыла глаза, ведь нельзя же в самом деле пролежать с закрытыми глазами целую вечность.

– Если бы здесь не стоял такой холод, – всхлипнул Ги, – если бы не нищенские семьсот франков, ты бы ни о чем не узнала.

– Но теперь я все знаю.

«Ничего удивительного, что он пил только сок, – подумала она. – Какой же неосторожной я была! Неужели я никогда не повзрослею?»

Ги сел в постели.

– Наверное, будет лучше, если я отвезу тебя домой, – надломленным, лишенным надежды голосом с трудом выговорил он.

Роберте очень хотелось домой. Она с тоской подумала о своей узкой девичьей кровати. Спрятаться бы сейчас под теплое одеяло, чтобы утром все начать заново – всю жизнь! Но разве сможет она забыть испуганный голос заблудившегося мальчика?

– Ложись, – нежно сказала она.

Помедлив, Ги улегся, все так же вжимаясь в стену. Роберта обняла его, и он положил голову на ее плечо, касаясь губами нежной и тонкой шеи. Всхлипнул. Она прижала Ги к себе. Через несколько минут оба согрелись. Ги сделал глубокий вдох и провалился в сон.

Погрузившись в чуткую дрему, Роберта то и дело просыпалась, каждой клеточкой ощущая доверчиво прильнувшее к ней стройное и теплое мальчишеское тело. В эти мгновения она почти с материнской жалостью целовала макушку Ги.

Утром Роберта осторожно, не потревожив спящего, выбралась из-под одеяла и бесшумно оделась. Подошла к окну, раздвинула шторы. За окном вовсю светило солнце. Ги спал, лежа на спине, лицо его было счастливым и по-детски беззащитным. Кончиками пальцев Роберта с нежностью провела по его лбу. Ги раскрыл глаза.

– Уже утро, – сказала она. – Вставай, не стоит опаздывать в лицей.

На лице Ги появилась несмелая хмурая улыбка. Усевшись в постели, он принялся натягивать на себя одежду. Роберта с интересом наблюдала.

Вниз они спустились вместе. За столиком по-прежнему сидел ночной портье. Занятый своими мыслями, он едва кивнул обоим. Роберта ответила на приветствие без всякого смущения и помогла Ги выкатить мотоцикл на улицу. Через десять минут они уже были возле ее дома. Ги остановил мотоцикл. Стоя на тротуаре, он не знал, что сказать. Пару раз он попытался выдавить нечто вроде «ну, я…» или «как-нибудь нужно будет…», а потом, нервно сжимая рукоятку тормоза и упершись взглядом в асфальт, проговорил: