и покачал головой. — Как же мне не считать это волшебством?

Потом великий римлянин встряхнулся и рассмеялся.

— А как насчет того, чтобы повторить это волшебство, уважаемый Авл Мурий?

— Запросто, — сказал я, оценивая уровень виски в бутылке.

Глава 12. Огонь, растворенный в воде (Часть 2)

Наше время. Британский музей, Лондон

— Сэр! — на куратора коллекций Древнего Рима было жалко смотреть. Бледный, вспотевший, он нервно комкал полу своего синего рабочего халата.

— В чем дело, Росс? — директор Британского музея Хартвиг Фишер сохранял олимпийское спокойствие, хотя в глубине души ему стало немного не по себе. Таким расстроенным своего коллегу он уже давно не видел.

— У меня новости из реставрационной лаборатории, сэр, — Росс Томас сглотнул и принялся протирать и без того чистые стекла очков замшевой салфеткой. — Нам наконец-то удалось достоверно идентифицировать свитки, найденные при раскопках виллы в Кумах. Это действительно воспоминания Луция Корнелия Суллы, которые до этого считались безвозвратно утраченными…

— Великолепная новость, Росс! — директор Фишер искренне обрадовался. Новость и правда была потрясающей. Мемуары Суллы! Находка века — да что там, открытие тысячелетия! Фишер уже предвкушал интервью крупнейшим изданиям, гранты и пожертвования, а самое главное — восторг Совета попечителей, которому вынь да положь что-нибудь этакое, что можно потом с гордостью демонстрировать в ежегодных отчетах.

Потерянное выражение лица Томаса вернуло директора с небес на землю. Он насторожился, почуяв неладное.

— Что случилось, Росс?

— Эксперты в лаборатории смогли переснять содержимое нескольких, лучше всего сохранившихся свитков… Судя по всему, это последние главы мемуаров, которые Сулла диктовал незадолго до смерти.

— И что же там?

— Смотрите сами, сэр… — Томас дрожащей рукой протянул директору музея несколько больших цветных фотографий. Улыбаясь, Фишер взял их и принялся перелистывать. Через несколько секунд улыбка сползла с его лица. Еще через минуту он опустил руку с фотографиями и выпученными глазами посмотрел на куратора.

— Ч… что это, черт побери?! — прохрипел Хартвиг Фишер. — Это что, шутка такая? Вы решили надо мной подшутить, Томас?

— Нет, сэр, — пролепетал куратор коллекций. — Свитки были извлечены археологами из-под слоя нетронутой почвы, под которым было обнаружено тайное хранилище, тщательно запечатанное. Тысячелетиями туда никто не заглядывал, сэр…

— Никакой ошибки быть не может? — отрывисто спросил директор. Он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, и судорожно расстегнул верхнюю пуговицу на безупречно белой рубашке.

— Свитки изучены с применением всех современных технологий, сэр. Аутентичность материалов стопроцентно доказана нашими экспертами.

Хартвиг Фишер всегда гордился своим умением быстро принимать ответственные и непростые решения. Он поступил так и на этот раз.

— Росс, кто еще об этом знает?

— Вы. Я. Майк Качински из лаборатории. Еще пара реставраторов…

— Пусть так и остается. Слышите, Томас? Никому ни единого слова! Особенно важно, чтобы это не дошло до попечителей, и, не дай бог, до журналистов. Иначе нас просто разорвут на части!

— Я понимаю, сэр…

— Надеюсь, что так, коллега. Надеюсь, что так. Все работы над свитками приостановить до моего особого распоряжения. Находку держать в сейфе.

Когда куратор, то и дело хватаясь за голову и ошеломленно бормоча себе под нос нехорошие слова, ушел, директор Британского музея еще раз взглянул на фотографии свитков у себя в руке. Туда, где на ветхом пергаменте четко виднелся подробнейший рисунок перегонного куба с клеймом, которое было в мельчайших деталях скопировано рукой неведомого римского художника. Надпись на клейме гласила «Сharantais Portugal 1997».

— Кошмар! — простонал Фишер и перевел взгляд на приложенный к фотографии перевод нескольких строк лучше всего сохранившегося текста.

«… эти необыкновенные люди оставили мне величайшую из тайн, которую я, верно, унесу с собой в могилу… волшебный механизм, способный превратить воду в огонь, приносящий наслаждение и разливающийся по телу…»

Директор музея скомкал листок и фотографии в плотный комок, и, воровато озираясь по сторонам, заторопился в свой кабинет.

Загородная вилла Луция Корнелия Суллы. 78 год до нашей эры

Варфоломей

Сулла пил не спеша, и после нескольких стаканчиков виски почти не опьянел — только стал совсем бледным, что при его поразительно белой для римлянина коже выглядело довольно-таки жутковато. На щеках Луция Корнелия проступили красные пятна, кожа еще сильнее обтянула резкие скулы. Глаза горели ледяным пламенем, настойчиво впиваясь в собеседников взглядом. Но сам Сулла был страшно доволен и смеялся без умолку.

— А-ах, что за славный вечерок! — и бывший диктатор сыпанул парой отборных, грубых, как заскорузлая калига солдатских ругательств. Мануанус Инферналис, с любопытством наблюдавший за нашей попойкой, едва не сверзился с каменной полки и начал беззвучно шевелить губами, дергать щетинистым хоботом и пучить глаза, пытаясь повторить цветистые латинские обороты.

Сулла расслабленно откинулся к стене, сжимая опустевший стаканчик. Потом его осенило.

— Авл Мурий! Вар Квинтилий! Во имя Юпитера Статора, какого… — тут почтенный квирит смачно выговорил словечко, которое так любили писать на римских стенах местные хулиганы, — мы просиживаем задницы посреди субуранских прелестей? Отправимся ко мне на виллу, друзья! Там есть все, что душе угодно, а если чего-то вдруг не найдется — так я велю послать за этим!

Мы переглянулись. Фараон хотел было возразить, но Сулла, чуть покачнувшись, выпрямился и помахал у него перед носом костлявым пальцем с тяжелой золотой печаткой.

— Даже не думай возражать, — чутко произнес он, прищурившись. В голосе римлянина прорезались командирские нотки. — Знаешь, мало кто может похвастаться, что по своей воле побывал на вилле Луция Корнелия Суллы…

— Феликса… — буркнул валлиец.

— Феликса, — серьезно кивнул бывший диктатор. — Я верю в свою счастливую звезду, Авл Мурий. Венера и Фортуна никогда не оставляли меня, они были рядом со мной всю жизнь, и даже сейчас приглядывают за своим любимчиком. Или ты хочешь поспорить, что я просто случайно остановился у двери этой каупоны?

— Нет, — Фараон покачал головой. — Ты действительно необыкновенный человек, Луций Корнелий, и мы с Варом принимаем твое предложение со всей радостью. Позволь только кое-что с собой прихватить!

Сулла усмехнулся.

— Еще твоего волшебного огня в воде?

— Почему бы и нет?

— Но откуда ты его берешь?

Фараон почесал в затылке, потом поманил Суллу за собой. Заинтригованный квирит шагнул к нему, и оба встали на пороге задней комнаты. Я молча наблюдал за ними, прикидывая, как