Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Корнелии — ик! — они такие! — звучно сказал пьяный, воздевая немытый палец к потолку, и тут же снова уронил голову на стол, звучно ударившись лбом об струганые доски.
— Да чтоб тебя! — мясник в сердцах пристукнул кулачищем, привыкшим к тяжелому топору, себе по коленке. — Надо ж было так нажраться на радостях после удачной сделки, а?
— А вот сейчас и посмотрим, — подмигнул ему Фараон, — есть ли у меня то, чего не было у Долабеллы. Не будь я Авл Мурий, если не сумею кое-что раздобыть!
Он нагнулся и исчез под стойкой. Краснорожий недоуменно нахмурился, но мой приятель уже выпрямился, сжимая в руке горло пузатой амфоры из красноватой глины. Он сорвал печать с горлышка и принюхался.
— Сегодня я добрый, точно сам триумфатор! Подставляй-ка стакан, и положи вот сюда, — Бриан постучал пальцем по столу, — ровно один асс. Такой цены тебе больше нигде не предложат, уж поверь.
Мясник сунул свой толстый нос в стакан и расплылся в широченной щербатой улыбке.
— Быть не может!
— Может-может, — авторитетно успокоил его «Авл Мурий», выступающий в роли доброго вестника богов и виночерпия одновременно.
— Настоящее фалернское! Да какое! — восторженно крякнул здоровяк, осушив стакан наполовину. Он звякнул монетками в мошне, потом решительно выгреб одну и приложил ее к столешнице с треском, точно отчаянный игрок в домино.
— Вот! Денарий даю! Не жалко! Налей кувшинчик, а? Век буду богов за тебя просить!
Взмах ладони — и серебряный денарий исчез со стола, а широкий кувшин приземлился донышком точно в винный круг, оставленный стаканом.
— Сегодня твой день, достойный квирит, — и снова Фараон подмигнул так заговорщически, что я чуть не расхохотался, но спохватился: черт, каша! Каша же пригорит! — Не ведаю твоего имени, но вижу, что ты честный малый.
— Муний Приск меня кличут! — осклабился краснорожий. — Эх, вот же свезло мне сегодня!
Фалернское с бульканьем устремилось в бездонную глотку, а я тихо спросил у валлийца:
— И что это было, а?
— Не знаю, — прошипел он. — Я просто полез под стойку наугад. Лезу и думаю – «хоть бы это было хорошее вино!» И вот тебе на!
— Чему удивляешься? — хмыкнул я. — Забыл, что ли, как было в Лондоне? Когда тот судья пригубил кружку, а потом аж затрясся и как заорет: «Откуда у вас, паршивцев, такой эль? Такого эля я не пил даже с герцогом Как-Его-Там-Не-Помню!» Еле отбрехались тогда. Поосторожней с желаниями, дружище.
Валлиец скорбно покивал головой. Мясник тем временем выдул половину кувшина, и даже не поморщился. Хотя, конечно, это же не водка.
— По-скифски пьешь, приятель? — хмыкнул Фараон, пристально разглядывая краснорожего. — Может, воды?
— Не… — здоровяк потряс головой, — Пусть хлыщи разбавляют, которым по утрам рабы розовую водичку подают, чтоб рот полоскать. Что до меня, то я тебе так скажу: такое вино портить водой из акведука — кощунство!
Он икнул и вытер рот тыльной стороной ладони, усеянной густыми черными волосами.
— Я из трибы Субурана, коренной, а у нас слабаков нет! — гордо сообщил мясник. Потом поглядел на меня: — Эй, а ты из какой? Не похож ты на здешнего...
— Клустумина, — не моргнув глазом, отозвался я. Честно говоря, других названий я попросту не помнил.
— Ну-у? — радостно завопил мясник. — Так у меня жена из Клустумины! Тут же рукой подать, прямо рядышком!
— Точно, — согласился я. — Вот я сюда и перебрался, далеко ходить не пришлось.
— А ты откуда, Авл Мурий?
— Из Кампании. Триба Фалерна, слыхал про такую?
— Не-а! Но название хорошее, потому что на вино похоже!
— Да, там у нас делают такое винцо, что сам Сципион Африканский оценил.
— Если оно такое же хорошее, как то, что ты мне налил, то, клянусь подземными богами, я бы хотел там жить! — проревел краснорожий в восторге.
— Зачем? — удивился Фараон. — Живи в Риме! А вино к тебе само доберется.
Шутка была на «троечку», но отчего-то привела мясника в совершеннейший восторг. Он хохотал так, что со стен сыпалась штукатурка.
— Само! — всхлипывал он. — Само доберется!
Громкий смех привлек внимание компании мастеровых, которые, судя по всему, тоже крепко поддали, но до поры до времени сдерживались.
— Эй, ты! — рявкнул один из них. — Глотка у тебя больно громкая!
— А ты что, — немедленно отреагировал мясник, — привык, что твой дружок тебе на ушко нежно шепчет, пока тебя охаживает?
— Ах ты, тварь! — взревел мастеровой, и взвился из-за стола. Я взялся за увесистый дрын, который сам же предусмотрительно поставил у плиты, но это не понадобилось. Скрипнула дверь, и в зал каупоны кто-то ввалился — мне показалось, что оживший платяной шкаф. Мелькнули синие татуировки на крепких мускулах, глухо стукнула дубинка, врезаясь в щетинистые бритые головы — раз и два — каменной крепости локоть своротил чей-то нос. Потом настала очередь выноса тел. Не прошло и пяти вдохов, как гуляки в бессознательном состоянии отправились за порог. Шкаф коротко оглядел нас, оставшихся, мазнул стеклянным взглядом по лицу основательно протрезвевшего мясника и молча закрыл за собой дверь. За все это время он не произнес ни слова.
— Ого, — помотал головой краснорожий, — вот это я понимаю. Клянусь печенью авгура, такого я даже в легионе не видывал. Это кто?
Вопрос был адресован Фараону, и тот безмятежно пожал плечами.
— Сторож, — коротко ответил он. — Наняли по случаю.
— Хороший случай, — пробурчал здоровяк. — Смотрю на него, и прямо чувствую, как он меня в бараний рог… голыми руками… А ведь я быков кулаком укладывал! — пьяно похвастался он. — Помню, в Остии…
Дальше гуляка понес какую-то ахинею, вспоминая былые годы, а я тихонько спросил:
— Бриан, откуда у нас сторож?
— А я почем знаю? — зыркнул на меня валлиец. — Честно? Не представляю, когда он появился.
Я хотел что-то ответить, но тут все мысли про неведомо откуда взявшегося сторожа
