организовать. Вот хочу понять, на что я могу рассчитывать.

— Так ты же и так уже примерно знаешь.

— А вдруг ошибаюсь? Ты же авторитетный бог.

— Лесть? Да прямо в лицо? Я не узнаю тебя, владыка!

Я промолчал. Мы оба слишком увлеклись кривлянием. Умный остановится первым.

— Ладно, — Червяк меня понял и сменил тон. — Ну, по Крылу тебе и так всё ясно.

— Где-то около двух тысяч тут живет. Верно?

— Очень даже верно! Только считать надо правильно. Всего их около двух тысяч. В теории, каждый десятый может быть призван на войну, без особого ущерба для хозяйства. То есть, две сотни. А, если всех «под ружжо» ставить, то и полтысячи наберется. Но теперь считай правильно. Почти три сотни из них — проданные люди. Причем, многие из них — свои же четлане, кого за долги продали. Эти, конечно, не воины. Еще более ста — безроды без земли. Те тебе ничего не должны. Шесть родов примерно по 250 человек в каждом — здесь ты можешь получить сотни полторы боевой молодежи. Хотя, помнишь последний поход? Добровольцев-то было гораздо меньше. Тут уж как с вождями договоришься, что пообещаешь. Захотят — ни одного бойца не дадут, потому что тут их воля. Они тебе подати дают, вот и крутись сам. Еще полторы сотни — люди дворца, да при дворце. Вот тут твоя воля. Хоть всех рекрутируй! Итого: сорок стражей, да пара десятка дворников и землекопов.

— А вне Крыла?

— Еще сложнее. По Серой Воде и ее притокам стоит дюжина постоянных селений. Где двести четлан живет, а где — и все пятьсот. В совокупе сосчитать трудно, но, думаю, более трех тысяч имеется. Все они также владыке по традиции службу несут. Но традиция эта на периферии слабее, чем в столице. Вот, если ты со стражей своей у деревни встанешь — то все за батюшку-императора воевать пойдут. А без кнута — уже по ситуации. Будет выгода — ближние могут подтянуться. А дальние не полезут. Это ж, крестьяне. Домоседы. Их дела дальше круга видимости не интересуют. Так что и трех сотен тебе с Четландии не собрать.

— Это всё?

— Конечно, нет. Четлане же еще и на Великой живут. Их там, наверное, столько же, сколько и на Серой Воде. Разница лишь в том, что на Великой с каждым годом население растет, а здесь — сокращается. Нет земли для полей. Иссякает. Так вот те четлане считают, что власть Дома на их земли не распространяется. Не то, что воинов, они и подати уже не платят. Один Иттануака в Излучном еще не решил: хранить верность Дому или послать тебя подальше. А ты жениться не хочешь. Кобенишься.

— Ясно, — мне было так грустно, что я пропустил колкость мимо ушей. — В идеале четлане могли бы собрать две тысячи ополчения. А в реальности я могу рассчитывать на пять-шесть десятков.

— Это, если от тебя не отвернется генерал Глыба, — добавил Червяк. — В таком случае, будет за тебя воевать один Хвост… Ну, может быть, Мясо.

— Нда… Прогнило что-то в нашем королевстве…

— А я про что! — радостно воскликнул идол. Помолчал. — Ну, ты иди, наверное. Поздно уже.

Вздохнув, я послушался. Закатное солнце висело над самыми горами, красное и непривычно тусклое. Еще немного — и на Крыло опустится тьма. Я поежился — вечера становятся уже заметно холоднее. Не для Михаила Солодкого (тот бы здесь упарился), а для «императора» Сухая Рука, который вырос в этой жаре.

Вздохнул.

Вроде бы и день с пользой прошел, а что-то снова так тоскливо на сердце. И растопить его некому…

…Пробуждение было болезненным. Потому что вечером я приперся на кухню, стращал кухарок, пока те не выдали мне горшок с забродившим соком агавы. Пойло отвратное — но какое же полезное растение эта агава! Всё из него делают. Утром я это растение возненавидел. Вроде бы и не сильно выпил, а был совершенно разбит, голова болела.

«Балбес! — наорал я сам на себя. — Это же чужое тело! Оно явно не умеет пить так, как 30-летний мужик из России XXI века».

А с другой стороны, снять накопившийся стресс было необходимо. Не лучший способ, но вариантов у меня не так много. Так что пострадаем. Правда, насладиться самоистязанием не дал Ннака.

— Володыко! — ворвался он в спальню с небрежным поклоном. — Готовь накидку!

Я ни черта не понял, кинул в горца какую-то тряпку, велел выйти, закрыть за собой дверь и зайти, как положено. Ннака проигнорировал приказ, но все-таки пояснил: загоны построены.

— Какие за… — начал было я, но уже сам вспомнил.

Животноводческая программа выходит на первый этап. Ура! Меня тщательно умыли, одели в чистое и повезли на носилках к зарождающейся тапировой ферме. Паланкин — это сегодня прям очень удачно, я впервые ни слова против не сказал.

Излучина густо поросла всяческой зеленью, так что загоны издалека было не разглядеть. А мы подъедем, мы не гордые. Тем более, что меня всё равно везут. Конечно, построили их «кто во что горазд». Оно и понятно: ЦУ толковые я не дал. Кстати, загонов всего пять: вредный Кочи не принял участие в конкурсе. Даже за супершикарную накидку. Что ж, тем хуже для него.

— Как проверять будем, Ннака? — склонился я к стоявшему рядом оцколи.

— Да как, — Мясо запустил пятерню в нестриженный клок волос. — Давай тапирами и проверим, володыко!

— А есть? — оживился я.

— Како не быть! Шость уже споймали! Все молодые, как ты, володыко, и указал.

Повинуясь приказу, Ннака умчал к охотникам, я же стал рассматривать территорию будущей образцовой фермы. Конечно, загоны годятся только как временное решение. Надеюсь, хоть ягуар сюда не забредет полакомиться тапирятинкой. Вроде дома стоят неподалеку и с запада, и с юга… Но кто знает этих кошек! Зато еды кругом много: трава да листва сочная, мясистая, что любит подле воды расти. В реке водорослей полно, камышей местных. Как раз то, что тапиры любят.

Когда подтянулись охотники с добычей, я понял, что пойманные тапиры всё это время лежали где-то связанными. Они, бедняги, едва не передохли со страху, обделались на десять раз. Когда мы стали их выпускать в загоны, звери какое-то время на ноги не могли встать. Но, когда встали, принялись «тестировать» стенки изо всех сил. Долбились о бревна головой так, словно, от этого их жизнь зависела. В обшем, так они и думали. Я любовался на мечущийся скот и мечтал о многосотенных стадах, что изменят жизнь моей Четландии до невероятия. Выведем крупную породу —