воспеть в полной мере никакие оды! Слова бессильны перед величием вашей победы! С кем мне поговорить, чтобы узнать, чем можно помочь?

— Я провожу тебя к моему мужу, — улыбнулась Мистель. — Только боюсь оставить подруг одних — подерутся…

— Иди уже, — огрызнулась Улыбка. — Мне есть, что обсудить с сестрой.

Слеза забрала бутылку, отпила и удивлённо подняла брови:

— Шутишь? Обсудить? Без применения кулаков?

— Провались в топь, — лениво отмахнулась Улыбка и, осмотревшись и удостоверившись, что народ вокруг есть, хоть и занятый своими делами, засияла театральной радостью. — Лорды и леди! — крикнула она. — Обожаемая публика! Во славу нолдорана Нолофинвэ мы со Слезой готовим пьесу. Хотите взглянуть на репетицию? Порадуйте нас подарками, и мы не станем утаивать свой талант!

В одно мгновение заплетя себе несколько кос на манер старшего сына короля, Улыбка, наблюдая за собирающейся толпой, принесла из палатки арфу, алые ленты и серебряную чашу для вознаграждения.

Усадив сестру на шкуры и дав знак изображать страдание, дева-менестрель заиграла воздушную печальную мелодию.

— Обожаемая публика! — нараспев заговорила племянница Аклариквета. — Я расскажу вам, как братская любовь способна творить чудеса!

Подозвав жестом Мистель и отдав ей инструмент, чтобы аккомпанировала, Улыбка, нежно обняв плачущую сестру, надевшую красный парик, стала наматывать ей на правую руку алую ленту, гладить по голове, утешая, и тихо петь:

— Вместе с запахом выжженых солнцем полей,

Тёмной птицею в сердце входит новая осень.

Ты плетёшь свой венок из траурных лент, 

Из увядших цветов и почерневших колосьев.

Но кто знает, чем обернутся холода и потери

Для того, кто умел верить?

И кто знает, когда над водою взойдёт голубая звезда,

Для того, кто умел ждать?

Тебе больно идти, тебе трудно дышать,

У тебя, вместо сердца, открытая рана,

Но ты всё-таки делаешь ещё один шаг

Сквозь полынь и терновник к небесам долгожданным.

И однажды пробудится магия, и откроются двери

Для того, кто умел верить.

И ненастным морозным утром в горах расцветёт миндаль

Для того, кто умел ждать.

Гнётся вереск к земле, потемнел горизонт,

Облака тяжелеют, в них всё меньше просветов.

Ты сидишь на холме неподвижно, безмолвно,

Все слова уже сказаны, все песни допеты.

Но я знаю, найдутся ключи и откроются двери

Для того, кто умел верить.

И над тёмными водами мрака взойдёт голубая звезда

Для того, кто умел ждать.

Обречённо скользит одинокая лодка

Сквозь холодные воды бесконечной печали.

Только небу известно всё о нашем сиротстве

И о боли, что связана клятвой молчания.

Где-то есть острова утешения и спасительный берег

Для того, кто умел верить.

Серебряная чаша наполнялась, хотя сцена нравилась в основном девам, а мужчины лишь с насмешкой наблюдали, как их растроганные до глубины души возлюбленные вытирают слёзы. Улыбка тронула сестру за подбородок, приподняв её голову так, чтобы их взгляды встретились.

— Там рождаются новые звёзды, — полушёпотом пропела солистка, — и в горах расцветает миндаль

Для того, кто умел ждать.

Примечание к части "Невеста полоза" гр. Мельница (уже была темой Митриэль, может даже кто-то помнит, в какой момент ;))

"Для того, кто умел верить" гр. Флёр

Финдарато Ном Забавный

— Ах, короли, короли, короли! — очень неприятно рассмеялся Финдарато, выходя из парадного зала в длинный изогнутый коридор.

Не заостряя внимание на задевающих самолюбие нюансах общения с Тинголом, сын валинорского короля просто принял решение.

Пока новопровозглашённые Тэлери строили дома в окрестностях Менегрота, справляли свадьбы и радовались счастливому завершению тяжёлого пути через ледяной перевал, Финдарато всё больше понимал своего сына: жизнь в Дориате, под покровом Завесы должна была напоминать Валинор, но…

Не напоминала.

Возможно, это было к лучшему, однако ощущение непонятной, бессмысленной тоски не покидало.

Пройдя по длинной галерее и вскользь похвалив всех встреченных мастеров, Финдарато приблизился к сидящему около портрета Лутиэн менестрелю, обложившемуся свитками, перьями и чернилами разных цветов, словно собирался не писать, а рисовать.

«Зато поймут все, переводить не придётся», — хотел пошутить сын Арафинвэ, однако не стал.

— Я знаю прекрасное применение этим листам, — мило улыбаясь, произнёс Финдарато, и его слова сопроводил понимающий хохот двух наугрим, особо польстившихся на похвалу эльфа. — Я не это имел в виду, — поучительно сообщил сын Арафинвэ, — а то, что господин Даэрон что-то переводит и адаптирует, а я на этой бумаге напишу приказы: сделаю моих любимых приближённых лордами, разрешу выбирать земли, подданных, создавать армии, организовывать торговлю… А подпишет приказы моя любимейшая сестра.

Даэрон и наугрим переглянулись. Мастера захмыкали, а менестрель с сомнением уточнил:

— Сестра? Не владыка Тингол?

Финдарато отмахнулся, и один из гномов хлопнул его по плечу.

— Мой король за такое засунул бы мне в зад ось от телеги! — загоготал мастер. — Но Элу вряд ли на нечто подобное способен, так что валяй.

Инголдо, улыбаясь ещё милее, бесцеремонно забрал бумаги у попытавшегося не дать свитки менестреля и увидел, что на некоторых начаты стихи.

— О ней? — делая участливый вид, Финдарато указал взглядом на портрет.

Смутившись и став печальным, Даэрон улыбнулся дрогнувшими губами.

— Она не любит меня, — попытался отмахнуться певец, но было слишком заметно, что он вот-вот расплачется. — Скажи, Финрод, у тебя есть жена?

— Да, — не сразу ответил вмиг помрачневший Финдарато. — Мастера наугрим, у вас есть что-нибудь веселящее? Я не могу рассказывать о подобном трезвым.

Даэрон попытался сопротивляться снова, но когда в руках оказался кубок с элем, сдался.

— Ты не представляешь, менестрель, — заговорил сын Арафинвэ, — что мне пришлось пережить, будучи женатым! Это худший кошмар, какой только можно представить!

— О, да! — согласился один из мастеров, второй молча кивнул. — Что может быть хуже супружеской жизни?!

— Моя супружеская жизнь, — печально вздохнул Финдарато, улыбаясь элю в кубке. — Она была чудовищна! А в сравнении с этим несказанно дивным напитком она кажется ещё кошмарнее!

Даэрон, наконец, заулыбался.