Тянусь к сосредоточенному лицу, трогаю губами уже ставшую колючей щеку. Спускаюсь к губам, которые моментально откликаются, приоткрываются мне навстречу. Как же сладко целоваться с ним! И никогда не бывает достаточно, снова и снова хочется повторения. И пусть кто-то назовет меня озабоченной, сумасшедшей – все равно. Я согласна быть такой – только бы вместе с Алексеем.

– Маша? – настаивает мужчина, лаская мои губы. Выдыхает едва различимо, согревая теплом дыхания.

– Ты же знаешь… – всхлипываю то ли от расшалившихся гормонов, то ли от избытка впечатлений. – Я люблю тебя… И даже если ты предлагаешь это из-за ребенка, то все равно: да.

Он так же тихо смеется, запуская руку в мои волосы, поглаживая затылок и притягивая еще ближе к себе.

– Глупышка моя. Я жить без тебя не могу. Хочу, чтобы ты рядом была. Каждый день, каждую ночь, – снова меня целует, собирает губами соскользнувшие на скулы дорожки слез. – И ребенка этого хочу. Твоего. Нашего. Теперь точно никуда не отпущу тебя.

Не знаю, сколько времени еще проходит, прежде чем мы отрываемся, наконец, друг от друга. Он жадно смотрит на мой рот, а потом мотает головой и улыбается.

– Как подростки, честное слово. Хорошо хоть не в подворотне. Пойдем домой?

Я киваю, совершенно счастливая, и вслед за мужчиной выбираюсь из машины. Леша тут же обнимает за плечи, тянет за собой к подъезду, но у самого входа неожиданно останавливается. Смотрит вверх, на окна, и мрачнеет на глазах. А потом ругается сквозь зубы, тихо, но я все равно слышу.

– Что случилось? – странно видеть, что он меняется так быстро, становясь откровенно злым.

– Она не уехала. Свет на кухне горит. Вот что за ***.

Я обнимаю его за пояс, прижимаясь щекой к груди. Теперь мне уже не страшно. Что бы ни задумала эта ненормальная женщина, не собираюсь больше тратить на нее нервы. Верю Леше, а вместе с ним мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Ну и плевать. Сейчас все узнаем и решим. Не расстраивайся из-за этого. Пойдем.

Лавроненко обхватывает ладонями мое лицо.

– Уверена, что все в порядке, Маш? – с сомнением уточняет он. – Я могу поговорить с ними один. Не хочу, чтобы ты волновалась.

– Не буду, – обещаю я. – Это вчера мне было плохо, потому что думала… – умолкаю, к вчерашним своим сомнениям не хочется возвращаться даже в воспоминаниях. – Я пойду с тобой. Не хочу, чтобы ты разбирался со всем этим один.

– Спасибо, родная, – он снова склоняется к моим губам, и хотя поцелуй выходит коротким, мне не менее сладко, чем было только что в машине. И спокойно. Если кому-то и надо переживать, то точно не нам. Пусть она беспокоится, что натворила в жизни столько глупостей. И когда-то давно потеряла свой шанс.

Стоит только Алексею открыть дверь, как мы тут же натыкаемся на испуганный взгляд женщины. Будто она специально стояла в прихожей, дожидаясь нашего возвращения. Вздрагивает, нелепо задирая плечи и пытаясь втянуть в них голову, и начинает тараторить.

– Леш, я все объясню. У меня с деньгами проблемы, понимаешь, ну и ночью идти искать отель было как-то неудобно.

Я не выдерживаю – хмыкаю. Вот уж действительно, правильно говорят о некоторых, что такая простота хуже воровства. Альбина и смущается вроде бы, но при этом смущение не помешало ей остаться в чужом доме на ночь. И теперь совсем не видно, чтобы она куда-то торопилась.

А Алексей злится. Я чувствую его напряжение, вижу почерневший, тяжелый взгляд, которым он сверлит бывшую жену. Пытается сдерживаться, но невозможно не заметить, как тяжело ему это дается.

– Кажется, я еще вечером сказал, чтобы ты убиралась. Проблемы решают не так, Альбин. Не за счет других.

– Да ты просто не так понял… – она мотает головой, но убедительней при этом не становится. Да и нет у нее никаких аргументов, я больше чем уверена, что все слова придумывает прямо сейчас, на ходу, надеясь, что они возымеют силу. Но на что рассчитывала в самом деле, неужели думала, что он обрадуется спустя столько лет, еще и после подобной дикой выходки?

Мои размышления прерывает вышедшая в коридор Таня. Кивает, даже не стараясь скрыть своего смущения.

– Завтракать будете? – уточняет девочка, исподлобья разглядывая нас. – Мы тут похозяйничали немного, ничего?

Леша неопределенно дергает плечом. Предложение ему явно не по душе, но напрямую высказывать претензию Тане он не хочет.

– Я оладьи пожарила, – добавляет та.

Снова обращаю внимание, что она очень похожа на мать, но теперь вижу и другое. Сходство это – только внешнее. Я замечаю, что внутренне она совсем другая. И вся эта ситуация ее напрягает ничуть не меньше, чем нас. Девочка напряжена и взволнованна, и ждет реакции от человека, которого считает отцом. Напоминает натянутую до предела струну, тронь, задень неаккуратно – и срезонирует.

Вдруг представляю себя на ее месте – и пугаюсь, потому что не знаю, что бы стала делать. Мне повезло с отцом, он всегда был рядом, любил заботился и поддерживал. И даже сейчас, когда я выросла, продолжает это делать. А Таня своего отца знать не знала. Не видела ни разу в жизни, и сложно предположить, что могла надумать о нем. И чего ждет сейчас.

Мне жаль ее. Жаль до такой степени, что хочется сказать Алексею, чтобы он не отталкивал. Конечно, ложь – не решение проблемы, но не он это начал. И не важно, по каким причинам, но девочка считает его папой. И чего-то ждет.

Я осторожно сжимаю пальцы мужчины, поглаживая его ладонь. Что он чувствует сейчас, кажется, отлично понимаю. Ему более чем непросто. И страшно не хочется нанести глубокую рану девочке, у которой впереди вся жизнь. Ее нельзя разочаровать, нельзя все усложнить еще больше.

– Да-да, Танюша приготовила завтрак! – вклинивается в разговор Альбина, вот только ее улыбка не кажется искренней. – Она у меня умница. Все умеет, как взрослая.

– Мам! – на лице девочки разливается румянец смущения, а в глазах вспыхивают огоньки недовольства. И мне становится жаль ее еще больше. Как же неловко должно быть ей сейчас, когда она пытается понравиться человеку, которого видит впервые в жизни.

Я растягиваю губы в улыбке.

– Люблю оладьи. И мы очень проголодались, да, Леш?

Лавроненко растерянно перехватывает мой взгляд. Он-то точно не планировал совместный завтрак с незваными гостями. Еще и за меня боится. Я виду отчетливое волнение и вопрос на его лице.

Улыбаюсь теперь уже по-настоящему и за руку тяну мужчину в кухню. Давай, любимый, включайся. Подыграй немножко, девочка же не виновата, что у нее неадекватная мать.

Горка румяных оладьев в миске на столе выглядит действительно аппетитно. Мне и правда хочется есть. А еще – очень хочется выйти из этой ситуации с наименьшими потерями для всех.

– Вы начинайте, я чуть позже к вам присоединюсь, нужно сделать звонок, – Альбина нездорово хихикает и скрывается в спальне.