То ли от волнения, то ли от голода начинает болезненно ныть желудок. Безумно хочется принять горизонтальное положение, зарыться лицом в подушку и забыть обо всем. Хотя бы ненадолго. Но такой возможности нет и в помине.

Вконец обессилев, опускаюсь на скамейку и прячу лицо в ладонях. Холодно. И снаружи, потому что вечерний ветер сделался острее и проникает под одежду, выдувая последние остатки тепла. И особенно изнутри, где все словно покрылось корочкой льда. Твердой и колкой, которая ранит, раздирая почти до крови.

Так и сижу, потеряв счет времени и отчаянно пытаясь согреться, пока совсем рядом не раздается изумленный голос:

– Маша? Ты что здесь делаешь?!

Алексей

Сумасшедший день. Я привык, что клиенты встречаются всякие, и даже научился не реагировать на их закидоны, но сейчас это было, как никогда, трудно сделать. Насыщенная выдалась неделя, да и сегодня пришлось переделать такое количество дел, которые обычно тянулись месяцами. В итоге к концу встречи мне хочется прибить этого неадекватного типа, что сидел напротив и всеми силами пытался вывести из себя, будто проверяя на прочность. Я сдерживаюсь, конечно, понимая, что слишком многое поставлено на кон. Этот контракт для нашей фирмы совсем не лишний.

Когда, наконец, выхожу из ресторана, голова гудит, все мышцы противно ноют. Такое чувство, будто несколько часов отпахал грузчиком, перетаскивая тяжеленные мешки. Хорошо знаю, что это такое, приходилось практиковать в юности. Ужасно хочется поскорее оказаться дома, сгрести Машку в объятья и завалиться с ней в постель. Просто уснуть, ощущая ее рядом. На большее у меня сейчас нет сил.

Но она мне нужна, очень. Соскучился ужасно. По ее улыбке, милому смущению, от которого девочка так и не избавилась до сих пор. По теплым, мягким губам. Стало таким естественным видеть ее в своем доме, натыкаться на забавные женские мелочи в разных уголках квартиры, вместе просыпаться, есть, делать какие-то вроде бы будничные дела. Уже не представляю себя без нее.

Ловлю в зеркале заднего вида собственное отражение. Мечтательное, чуть глуповатое выражение лица. Кажется, даже усталость слегка отступает, когда думаю о своей мышке. О том, что совсем скоро буду дома, рядом с ней. Что она ждет.

Торможу возле цветочного павильона, заметив прямо у витрины ярко-желтые шары хризантем. Мне, наверно, никогда не понять причину радости, с которой женщины реагируют на цветы. Бесполезная же по большому счету вещь. Хватит на несколько дней, а потом и следа не останется. Но я отчетливо представляю, как засияют Машины глаза, когда она увидит букет, – и забираю все содержимое огромного вазона. В итоге у меня в руках оказывается целая охапка солнечных цветов, и настроение неожиданно, но стремительно начинает улучшаться. Может, в этом и правда что-то есть?

Открываю дверь в квартиру – и ноздри щекочет совершенно волшебный аромат. Моя девочка еще и ужин приготовила. Это так обалдевающе приятно, я вообще не помню, чтобы кто-то еще так относился ко мне. Так заботился и так старался сделать для меня что-то хорошее. Как будто мы…

Открываю рот, чтобы сообщить, что дома, но тут же застываю, уставившись на вышедшую из комнаты женщину.

Я даже не сразу ее узнаю. Сколько лет прошло? Около пятнадцати. Невозможно было не измениться за это время, да и увидеть ее в собственном доме не то, что не ожидал, представить не мог себе подобное.

– Неожиданно, – произношу, рассматривая гостью. – Какими судьбами?

Она улыбается, но как-то жалобно и кривовато.

– Не слишком-то ты рад.

– Я удивлен, Альбин. Причем сильно. Как ты здесь оказалась?

– Приехала в город и решила зайти в гости, – она снова пытается улыбнуться. – Вернее, мы приехали.

– Мы? – переспрашиваю с недоумением, но как раз в этот момент из комнаты появляется девочка-подросток, прижимается к стене и настороженно смотрит на меня.

– Да, мы с дочкой, – кивает Альбина. – Это Таня, познакомься.

Не хочу я ни с кем знакомиться. Не понимаю, что они обе делают в моем доме. Мы совсем не в тех отношениях, чтобы можно было заявиться вот так, без приглашения и предупреждения, спустя столько лет. И сейчас вообще не до гостей. Я дико устал и никого не хочу видеть. Кроме Маши. Где она, кстати?

Последний вопрос я задаю вслух, и Альбина как-то заметно сникает, почему-то отводя глаза.

– Ее Машей зовут? Леш, тут, понимаешь, какое дело…

Мне не нравится ее тон, но еще больше не нравится, что не вижу свою девочку. Почему она не вышла, не встречает меня? Что происходит?

– Маша! – повышаю голос, уверенный, что она где-то в квартире, просто занята и по каким-то причинам не поняла, что я уже вернулся. Альбина испуганно озирается на дочь и просит:

– Танюш, подожди в комнате, пожалуйста, нам поговорить нужно, – и когда та уходит, виновато смотрит на меня. – Леш, ты прости, я сама не знаю, как это вышло…

– Что вышло? – хмурюсь, по-прежнему ничего не понимая, но ее заискивающий тон мне определенно не нравится.

– Я сказала кое-что… и она ушла…

В груди начинает что-то клокотать. Откладываю цветы на тумбочку и приближаюсь к женщине, заставляя ее смотреть на меня. Прямо в глаза, чтобы ничего не упустить. Что значит ушла? И что кое-что сказала ей Альбина?

– Говори, – требую, всматриваясь в лицо человека из своего прошлого. Далекого прошлого, и, как мне казалось, давно забытого.

Она пытается отвернуться, явно обескураженная моим напором. И лепечет, так тихо, что приходится прилагать усилие, чтобы ее услышать.

– Сказала, что я твоя жена. И паспорт показала… с печатью…

Кажется, что я торможу. Вот так, будто внезапно перестал соображать. Потому что никаким логическим объяснениям то, что слышу, не поддается.

– Какой печатью, Аль? Мы развелись пятнадцать лет назад.

Она кусает губу и снова отводит глаза.

– Я закрыла рукой… запись о разводе.

У меня впервые в жизни возникает желание ударить женщину. Такое острое, что приходится отшатнуться, завести руки за спину, стискивая в кулаки. На всякий случай, чтобы действительно не сорваться.

– Ты рехнулась?

– Не злись… пожалуйста… – ее губы дрожат, а на лице отчетливо читается чувство вины. Только это совершенно ничего не меняет! Я не собираюсь ее жалеть и не злиться тоже не могу. Этот бред просто не укладывается в голове!

– Я думала просто пошутить. Что мы потом все вместе посмеемся. И представить не могла, что она отреагирует так… И что сбежит сразу. Я вообще не думала, что у вас с ней что-то серьезное.

С губ срывается ругательство – даже не пытаюсь его удержать.

– Альбин, это зашибись, как смешно! Ты вваливаешься в мою жизнь спустя столько лет и считаешь, что нормально играть чужими чувствами? Свою-то реакцию представь в такой ситуации! Весело тебе будет?