– А где ты брал золото?

Коростелев предпочел ответить на первый вопрос:

– Табаки собирался соскочить. То есть свалить от Максима при первом удобном случае. А че, тех пяти золотых, которые он получил от меня, гарантированно хватит на учебу до третьей ступени, а до десяти обещанных можно и не дожить…

– Где ты брал золото?! – окончательно озверев, зарычала девушка.

– В рюкзаке у Макса…

– То есть крал?!

– Оля, твой отец выдал нам это золото не просто так, а для того, чтобы повысить ТВОИ шансы на выживание! Я воспользовался ими ПРАВИЛЬНО, значит, чист и перед тобой, и перед Александром Львовичем!

– Толик, ты омерзителен!!!

Что значит это слово в ее устах, телохранитель знал, как никто другой. Поэтому окончательно вышел из себя и заорал:

– Я делаю то, что считаю своим долгом!!!

– Пош-шел вон!

– Ага, щаззз: до момента отключения амулетов осталось чуть больше четырех суток, и если ты не начнешь акклиматизацию прямо сейчас, то не выживешь!

– Я сказала, пошел вон!!! – зашипела девушка и вдруг почувствовала прикосновение к своей шее.

– Ты должна выжить. Любой ценой… – хмыкнул Коростелев, нащупывая замок «молнии» ее спального мешка. – Поэтому сейчас мы снимем с тебя амулет, выждем два часа и нацепим его обратно.

– Толик, убери руки!!!

– Бояться тебе нечего: схема уже проверена и гарантированно работает… – опустив замок до упора, продолжил телохранитель и в поисках амулета как бы невзначай задел тыльной стороной ладони ее левую грудь. – Конечно, первое время ощущения будут так себе, но при должном контроле за температу-…

Следующие несколько слов Фролова не услышала, так как на несколько мгновений провалилась в прошлое. В то самое, в котором она, сжавшись в комок, лежала под кроватью, остановившимся взглядом смотрела на ритмично дергающиеся загорелые голени мамы и слышала ее прерывистые стоны:

«Дяди… злые, но они… скоро… уйдут… Со мной… все… в порядке… А ты… обещала… не звать… на помощь… не плакать… и не шевелиться…»

В настоящее вернулась как-то сразу, когда поняла, что рука Коростелева, вцепившаяся в шнурок амулета, неподвижна и уж слишком долго касается ее шеи. И что в голосе парня появилась какая-то нездоровая хрипотца. Дотянулась до «ПСС-а», который на ночь приклеивала скотчем к бедру, бесшумно содрала липкую пленку, сняла пистолет с предохранителя и холодно предложила:

– Толик, сейчас ты встаешь, собираешь свои вещи и валишь к этой самой матери!

– Вот еще! – тут же выдохнул он прямо ей в лицо. – Нас осталось только двое, и мы должны держаться друг за друга, чего бы нам это ни стоило!

– Больше предупреждать не буду…

– Лучше смирись: я в любом случае сделаю все, чтобы ты выжила!

«Не сделаешь…» – мрачно подумала Ольга, прижала ствол к боку наваливающегося на нее парня и нажала на курок…

…Километров за шесть-восемь до лагеря, когда на горизонте уже показался знакомый отрог, у Табаки разрядились батарейки. И он, закатив глаза, рухнул в речку, чудом не разбив себе голову о крайне несимпатичный валун, покрытый влажным серо-зеленым мохом. Встать даже и не пытался – кое-как дополз до плоского камня, на пару сантиметров возвышающегося над водой, и обессиленно уронил голову на его поверхность:

– Все, я больше не могу…

– Осталось совсем немного! – попробовал подбодрить его я.

– Не могу… Нет сил… Совсем… Не веришь – убей…

Как выглядят бунты в его исполнении, я знал неплохо – за последние два дня насмотрелся по самое «не могу». Поэтому молча вцепился в ворот рубахи и выволок безвольное тело на берег. Маг не сопротивлялся. Наоборот, оказавшись на прибрежной гальке, сдвинул голову к левому плечу, подставляя горло под удар ножа.

Естественно, тыкать беднягу острыми железяками я не стал, а шустренько стянул ему конечности хомутами и процитировал стих Константина Симонова. В вольном переводе на илли-ти:

– Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Жди, когда снега метут,

В зной и ураган…

…Коль харруги не найдут —

Выживешь, братан!

Увы, дождаться оваций, бурных и продолжительных аплодисментов или хотя бы криков «браво» мне было не суждено: поняв, что наказания не будет, мой единственный слушатель закрыл глаза и нагло заснул. Не дослушав стих даже до половины.

– М-да… Определенно, фраза «да не мечите бисер перед свиньями» появилась не на пустом месте… – сокрушенно буркнул я, потом почувствовал, что тупо тяну время, и, собравшись с силами, заставил себя встать и двинуться дальше.

Следующие пару-тройку километров я прошел практически на автопилоте, механически глядя по сторонам и, не задумываясь, переходя в боевой режим при каждом подозрительном звуке или изменениях в поведении птиц. Третью мировую не начинал, хотя как минимум раза три был к этому близок. И совсем не из-за гуманизма, а потому, что сознание, вымотанное трехсуточным кроссом по пересеченной местности, не сочло промелькнувшие среди деревьев силуэты мелких зверьков достаточно опасными.

Выход на финишную прямую – поворот в знакомое ущелье, верхнюю треть которого я самолично утыкал разного рода сюрпризами, – ознаменовался вспышкой боли. Засмотревшись на пушистый хвост довольно крупного линмара[84], я умудрился не заметить острый выступ на подводной части камня и от души ткнул в него большим пальцем правой ноги. Временное «просветление», наступившее в процессе озвучивания матерной тирады, удалось использовать с пользой: я не только взбодрился и проснулся, но и догадался выйти в эфир:

– Тройка, Пятерка, я – Единичка! Как слышите меня? Прием!

Добрых секунд десять в наушнике было тихо. А когда я решил, что до лагеря все еще далековато и практически вернулся в состояние «зомби», внезапно схлопотал неслабый акустический удар:

– Максим, ты?!

– Нет, почтальон Печкин… – сварливо пробормотал я. – Принес заметку про вашего мальчика…

Как ни странно, услышав эту немудреную шутку, Фролова запнулась на полуслове и другим, очень напряженным и совсем не радостным голосом поинтересовалась:

– Ты как, в порядке?

– Я – да. А что у вас? – окончательно придя в сознание, спросил я и вдруг почувствовал, что сделал это напрасно.

– У нас все… хуже некуда… – после длинной и о-о-очень неприятной паузы выдохнула девушка. – Я застрелила Толяна… Под деревом – стая шингов… И… они почти доели его тело…