хозяйкой, одетой в платье из мягкой шерсти светло-зеленого цвета. Известность Эммы заставляла приглядываться к ней, отыскивая в ней что-то особенное. Но, на взгляд Ники, ничего особенного в ней не было. Лицо будто написано одним неярким живым мазком, почти без косметики. Ему явно не хватает румян.

— Это мой собственный цвет. Я не крашу волосы, — ответила Эмма, улыбаясь гостье. Улыбка красила ее, как и движение рук. — Угощайтесь, — придвинув фрукты, конфеты, предложила она, — Может, чаю? У нас есть замечательный пирог. — Сквозь тонкую белизну ее лица проступила розовая краска, придав ей трогательную детскость.

— Нет, спасибо, Эмма. Мы пообедали в ресторане, — беря конфету из коробки, сказала Ника. — А я столько лет жила с черным цветом волос. Он ужасно мне надоел, — призналась она. — Хотя многим нравился. Для сцены это более эффектно, чем блонд.

— Вы выступаете на сцене?

— Пела в ресторане у мужа. Сейчас уже не пою.

— Почему? У вас должно быть очень хороший голос. «С такими внешними данными можно петь и без голоса», — подумалось Эмме.

— Жду ребенка.

— Как, и вы тоже? — удивилась Эмма. — Надо же какое совпадение! –

— Да разве ж не заметно? — повернулась боком Ника, рассмеявшись. В глазах ее запрыгали озорные огоньки. И вести чинную беседу стало уже совсем не возможно. Холодок в отношениях стал таять.

— Совсем не заметно, — заверила Эмма. Они разговорились о сроках и самочувствии.

— Долгое время мы не могли себе этого позволить, и вот теперь, когда все проблемы позади…, — поделилась Ника.

— Я немного знаю о ваших проблемах, — приготовилась слушать Эмма, делая знак гостье располагаться удобнее. — Этот ужасный отчим, который преследовал вас…

— Вы не представляете себе, Эмма, что нам пришлось пережить. — Волнение Ники передавали расширившиеся зрачки голубых глаз и побледневшие сквозь румяна щеки.

— Не волнуйтесь так. Теперь все уже в прошлом. А волноваться вам нельзя, — предупредила ее Эмма.

— Как я тогда не потеряла ребенка, до сих пор удивляюсь, — поделилась Ника. — Но теперь-то уж ему ничего не грозит, — погладила она себя по животу.

— Мы ведь с вами обе москвички, — вспомнила Эмма. — Вот и еще одно совпадение.

— Да, — согласилась Ника. Обе. — А моя сестра десять лет прожила в этом городе…

— Грустная история, — заключила Эмма. — Но злодей сам себя наказал.

Из мастерской Олега возвращались мужчины. Слышался приглушенный рокочущий смех Виталия.

В холле было светло от белого солнечного дня. Солнечные зайчики прыгали по стенам и зеленому плюшу дивана, весело рассыпались по стеклам, соперничая с блеском хрустальной капели за окном.

Раздался мелодичный сигнал подъехавшей машины. Мужчины пошли встречать гостей.

— Это Наталья! И Сергей! Наши друзья, — весело сообщила Эмма, — грациозно, расправив мягкую материю на коленях. — между прочим, Наталья тоже ждет ребенка, — сообщила она полушепотом Нике.

— За нами едет Володя с семейством, — сообщила Наталья, расцеловавшись с женщинами.

— Вот и хорошо! — сказал Олег.

— Замечательно, — подхватил Виталий.

— Я так рада за тебя, — шепнула на ухо Наталье Эмма.

— А я — то как рада, — улыбнулась она в ответ.

— Вы красавица, Ника! — похвалила Наталья жену Виталия. — А ты, Виталий, такой крутой стал.

— Я такой и есть, — со смехом согласился он. — А ты совсем не изменилась, все так же очаровательна.

— Скажешь тоже, — отмахнулась Наталья. Узкая юбка вишневого костюма до колен прикрывала ее красивые ноги. Подведенные глаза и брови придавали лицу загадочный восточный вид.

— А пойдемте, девушки, в другую комнату, посплетничаем. Наши идеальные мужчины с ужином и сами справятся. Сегодня как-никак — восьмое марта, — пригласила Эмма.

Они уселись в комнате для гостей около стеклянного столика. Оранжевые кресла, коричневато-фиолетовый габардин по контрасту с оранжевыми шторами, толстый узбекский ковер в тон мебели, все создавало веселое настроение.

— Вот посмотрите, — достав из-под стекла книгу, положила ее на стол Эмма. — Прислал Сан Саныч вместе с поздравлениями к восьмому марта.

Книга называлась «Идеальный мужчина— история одного эксперимента».

— Это Сан Саныч? — удивилась Наталья. — Никогда бы не подумала, что он так изменится. На первой страничке книги был изображен респектабельный мужчина в элегантном свитере. Лицо его украшали модные бакенбарды, плавно переходящие в каплю на подбородке.

— Теперь он известный издатель-документалист, — пояснила Эмма Нике.

— Звездами больше не увлекается? — посмеялась Наталья.

— Вряд ли. Ты же знаешь, что у него родилась дочка? — спросила Эмма Наталью.

— Да, слышала.

— И мама его теперь с ними живет. В снохе души не чает.

— А книга интересная? — спросила Ника.

— Я еще не успела прочесть. Но, думаю, нашим мужчинам будет интересно. Он приедет на пресс-конференцию двадцать первого и всем бывшим пациентам подарит книгу сам.

Пока Эмма болтала о книге, Наталья все больше приглядывалась к Нике. Несмотря на современный облик в Нике проглядывала томность и беззащитность женщин прошлых веков. Изящные пальцы ее холеных рук были длинны, в посадке головы чувствовалось благородство. Под джинсовой курткой на груди виднелся медальон.

Перехватив взгляд Натальи, медальоном заинтересовалась и Эмма.

— Ника, этот медальон, что у вас на груди… один из тех двух, о которых рассказывал мне Олег?

— Нет. Этот медальон мы отыскали в Америке… Тогда, весной, мы с помощью дяди быстро оформили визы и уехали в Америку. Поначалу нам было трудно, приходилось соблюдать осторожность, ведь Губерман тоже мог там появиться. Особенно, когда мы нашли медальон в сейфе одного из банков. Мы не сразу отгадали зашифрованный код.

— И вы сразу поняли, что этот медальон настоящий? — спросила, замирая, Эмма.

— Да. Бриллиант старинной огранки 36 карат. — Ника изящно сняла медальон с шеи. — Там же были браслет и два кольца. К ценностям был приложен документ на английском, заверенный нотариусом. Это все перешло в наследство от тети моей маме — Полянской Нонне Викентьевне, а по ее смерти детям и внукам.

— Замечательная вещь, — изумилась Эмма, держа в руках медальон. Бриллиант искрился множеством лучей, от него невозможно было оторвать глаз.

— Одно кольцо нам пришлось продать. Поначалу мы очень бедствовали в Америке, — пояснила Ника.

— Поэтому вы и не писали? — спросила Наталья.

— Да! И надеть кулон я решилась всего только месяц назад.

— Почему? — удивленно спросила Эмма.

— Я боялась. А в последнее время мы с Виталием совсем потеряли бдительность. Я даже решила вернуть свой цвет волос, — потрепала она себя за кончики кудряшек… А в тот день мы устраивали в ресторане большой банкет, и я впервые решилась надеть кулон, — Ника заволновалась, прикусила губу. Ее красивый голос задрожал. — Я вышла из машины у ресторана и в упор столкнулась с Губерманом. Я даже крикнуть не успела. Так стремительно он приближался ко мне, и в руках его блестел нож. «Меня ждет та же участь, что и