– Не признаётся, и не признается! И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что он их не совершал.

– Ох, Петька, трудно с тобой! Здесь же все закручено вокруг завещания Броницкого, и убийства тоже. Изабеллу Кащееву убили, потому что она знала об этом завещании, сама его печатала… а Софья Свиридова…

– А что Софья Свиридова? Ее-то зачем было убивать?

– Да понятно же! Чтобы она Чекана не выдала! Она, конечно, испугалась, за ней полиция следила, вот Чекан ее и убил как свидетеля. Свидетели, как известно, живут недолго…

– Недолго! – передразнил ее Лебедкин.

– А ты, конечно, считаешь, что это – дело рук маньяка? – В голосе Дуси помимо ее воли прозвучала насмешка.

– А как же еще-то? Ты вообще-то не забыла, в каком виде эту Софью Свиридову нашли? Ну для чего бы Чекану так сложно все обставлять? Ну устроил бы аварию ей какую-нибудь. И понимаешь… – Лебедкин посмотрел на Дусю в упор красными от бессонницы глазами, – ну не верю я, что Чекан на такое способен. Ну он скотина, конечно, да еще и от жадности готов был жену убить, но только не собственными руками. А тут – глаза выковыривать жертве… для этого какие-то другие качества нужны…

Дуся отвернулась, чтобы Петька не прочитал по ее лицу, что она вообще-то считает его правым. Но если он увидит, что она ему верит, то вообще в раж войдет, множество глупостей натворить может.

Нет, нужно держаться твердо.

Она заглянула в листок, который лежал на столе перед Лебедкиным, и хмыкнула:

– Ну да, конечно, как всегда – стрелки и кружочки!

– Не стрелки и кружочки, а схема действий преступника!

– Ну и как – помогла тебе эта схема?

– Да что-то тут тоже не вполне вяжется… – недовольно признал Лебедкин. – Вообще-то вырисовывается серия – шесть убийств в разных городах, во всех случаях modus operandi одинаковый…

– Петька, а по-русски нельзя? Ты хоть при начальстве иностранными словами не выражайся! А то не так понять могут!

– Можно и по-русски. Образ действий во всех случаях одинаковый. И такой необычный, такой, извиняюсь, извращенный, что ни о каком совпадении не может быть и речи. И только убийство Изабеллы Кащеевой выбивается из общего ряда… не могу его объяснить, вот хоть тресни! – и Лебедкин в сердцах бросил карандаш на стол. – То есть могу только точно сказать, что Чекан тут ни с какого боку. Вот для чего ему нужно было помощницу нотариуса пытать, когда он и так знал, что наследство его бывшая получит?

Дуся замахала руками, чтобы отчитать Петьку по-простому, поскольку он ей уже порядочно надоел со своими маньяками, и как раз в этот момент зазвонил ее телефон.

– Самохвалова слушает! – отчеканила Дуся, поднеся трубку к уху.

– Извините, Дуся… – донесся из трубки шелестящий болезненный голос. – Вы мне дали этот номер, сказали, что можно будет вам позвонить, если что-нибудь вспомню…

– Это Анна? Анна Воробьева? – узнала Дуся.

– Да, это я…

– И что – вы что-то вспомнили?

– Нет, но я узнала, что Светлана… моя сестра… нашлась, что она лежит в больнице. И я хотела бы ее навестить…

– Ну я не знаю… вообще-то мы пока никому не сообщаем, где она находится. Дело еще не закрыто, вы понимаете… она лежит в больнице без имени, как неизвестная…

Тут Дуся услышала легкий не то чих, не то кашель, и мигом догадалась, что это Анна подавила смешок. Ну да, конечно, они там, в больнице, навели шороху, чтобы была полная секретность, а кто-то велел небось документы Светланины найти, у них же отчетность. Больница самая обычная, правая рука там понятия не имеет, что левая делает, вон информация и просочилась.

– Но это мой единственный близкий человек! – Теперь Анна говорила серьезно. – Вы понимаете, как это для Светланы важно, чтобы она очнулась не одна! Чтобы рядом с ней был близкий человек!

Дуся с удивлением отметила, что голос Анны, прежде слабый и бесцветный, оживился, наполнился силой.

– Ладно. – Дуся вздохнула. – Записывайте… она лежит в городской больнице номер семь, в палате интенсивной терапии.

Анна поблагодарила и отключилась.

Дуся снова повернулась к Лебедкину:

– Анна звонила. Я ей сказала, где находится ее сестра.

– Я понял. Но только ее ведь все равно к ней не пустят – ведь к палате Светланы Чекан приставлена охрана.

– У тебя, Петя, устаревшие сведения. Охрану оттуда уже сняли, – вздохнула Дуся.

– Кто распорядился? – вспыхнул Лебедкин.

– Известно кто. Начальник наш. Он сказал, что раз Чекан арестован, то Светлане больше не угрожает опасность…

– Ох ты! – Лебедкин схватился за голову. – О чем только он думает?

– О том, что людей у нас мало, а работы, как всегда, много, так что держать постоянную охрану возле палаты, когда главный подозреваемый уже арестован, нецелесообразно.

– Нецелесообразно! – с горечью повторил Лебедкин. – Светлана Чекан и так столько пережила, еле с того света выкарабкалась, а ее опять подвергают такому риску!

– Ну будем надеяться, что все обойдется. Ведь никто, кроме нас, не знает, где находится Светлана Чекан…

– Кроме нас и ее сестры, – буркнул Лебедкин. – А она-то как узнала, что Светлана в больнице? Да тут полгорода уже в курсе…

Анна Воробьева доехала до седьмой городской больницы на такси. Денег у нее было мало, но времени еще меньше, так что тащиться на двух автобусах она просто не могла. Она ужасно волновалась, как там Светлана, в сознании ли, узнает ли ее, Анну…

Такси остановилось перед воротами – дальше пропускали только машины «Скорой помощи».

Анна расплатилась, прошла в калитку возле ворот и направилась к приемному покою.

При этом она не заметила, что из неприметной коричневой машины, тоже остановившейся возле ворот больницы, вышел мужчина в плаще с поднятым воротником и надвинутой на глаза бейсболке и пошел следом за ней.

Анна долго стояла возле справочной, пытаясь добиться сведений о своей сестре, но сердитая медсестра в окошке твердо отвечала, что в реанимацию посетителей не пускают.

Хоть сестра, хоть невестка, хоть мать родная, порядок есть порядок.

Анна отошла, утомившись, и присела на лавочку в холле.

– Что ты как с дуба рухнувшая, – нелюбезно сказала ей соседка, полная тетка, которая сидела рядом.

Ногой она придерживала огромную клетчатую сумку, набитую под завязку, в одной руке у нее был пакет с чем-то мягким, в другой – пирожок с мясом, который пахнул так сомнительно, что Анна подумала о бездомных собаках и кошках.

– Ты с луны свалилась, что ли? – продолжала тетка, откусив пирожок (Анну сразу затошнило).