– Чтобы сказать тебе, – просто ответила я. – Ты трус, Матвеев. Лживый и лицемерный. У тебя есть девушка, а ты целовался со мной. Нет, я не лучше тебя в этом плане – повелась на всю эту псевдоромантику выпускного. Поверила тебе. Но знаешь, Матвеев, я хотя бы была искренней, а ты со мной забавлялся, скинул видео как доказательство друзьям – я все видела, потом кинул и поехал праздновать со своей подругой. А на следующий день начал изменять ей с другой. Каролина ведь у тебя для души, да? Я прекрасно понимаю, чем вы занимались до моего прихода. Не переживай, мистер трус, я закончу, и продолжите, а…

Даня вдруг ударил кулаком по стене. А во мне взметнулась ввысь волна пламени. И тоже захотелось ударить – ему по лицу.

А потом поцеловать.

– Что ты несешь? – почти прорычал он и склонился ко мне, положив руку на спинку дивана. – Какого черта ты порешь чушь? Сними-ка белое пальто, детка! Обвиняешь меня в лицемерии? А сама-то ты себя как ведешь? Что ты там про меня болтала своей подружке? Всегда посылала, сколько бы я ни пытался что-то сделать! Знаешь, Дашенька, – его лоб коснулся моего, и снова между нами возникла странная связь – теперь уже наэлектризованная, – раньше я думал, что ты просто маленькая. Неопытная. Ничего не понимаешь. Но я ошибся. Ты все понимала. Тебе просто нравилось унижать меня.

В какой-то момент мне показалось, что он меня поцелует – наши губы были слишком близки друг от друга. Я чувствовала его дыхание. Мне даже казалось, что я слышу, как бьется его сердце. Но… я вдруг представила, как он целовал до моего прихода Каролину, и мне стало противно. Я отпрянула назад. И Даня резко отстранился.

– Как же ты меня бесишь, – сообщил он мне, прикрывая глаза, в которых плескалась ярость.

– Нет, малыш, – проговорила я сквозь зубы. – Это ты меня бесишь. Все в тебе бесит. Твоя наглость, самовлюбленность, эгоизм. Может быть, ты красивый и сильный – устраиваешь девочкам марафоны, да? Но только этого мало, чтобы быть настоящим человеком. И я пришла сказать, что презираю тебя за твои поступки. Ты – мусор.

Не знаю, почему все пошло именно так. Почему эти слова срывались с моих губ, почему все внутри кипело. Почему так хотелось кричать от горя.

– Мусор, – повторил Даня и хрипло рассмеялся. – Выходит, я мусор, а ты принцесса? Так? Знаешь, если бы ты была парнем, я бы знал, как с тобой разобраться.

– Кулаками? Ударишь, что ли? – криво улыбнулась я, вставая. Знала, что он этого не сделает. И он знал.

– Я не бью женщин, хоть и выгляжу в твоих глазах мусором. Но выслушивать все это не собираюсь. Уходи, – процедил он сквозь зубы.

– Я узнала про спор, – сказала я ровным голосом, не собираясь покидать его комнату, пока все не скажу.

– Про какой спор? – Даня сделал вид, что не понял.

– Про спор на меня. Ночь со мной, все дела.

Я смотрела ему в глаза. А он вдруг отвел взгляд. На мгновение.

– Что? Откуда? – спросил Даня как-то нервно.

– Не важно, – сдвинула я брови, чувствуя, как внутри разгорается пожар. – Просто скажи, спор действительно был?

– А если и был? – нахмурился он.

Это было последней каплей.

– Ты мразь. Я не ошиблась, – сказала я, кусая губы, чтобы не заплакать.

– Я?! Что ты несешь? Хотя… – Даня взлохматил волосы. – Думай как знаешь. Уходи. Просто уходи. Нечего тебе с мусором общаться.

– Удачи с Каролиной, – сказала я напоследок, обуваясь в прихожей. Сердце обливалось кровью. Я понимала, что мы оба не правы, что между нами остались недомолвки, что нужно все еще раз обговорить и решить. Но мы оба были слишком взвинчены. И горды. Гордость молодости – вот что нас сломило. Глупость молодости. Горячая кровь.

– А тебе удачи с тем, с кем ты провела ночь, пока тебя все искали. И даже мусор, – сказал Даня ледяным голосом. Словно был посторонним человеком.

Я покинула его квартиру, не понимая, что вообще происходит.

– Стой, Сергеева, – вдруг сказал он.

Я замерла и обернулась.

– Что?

Клоун ничего не сказал, сделал шаг вперед, выйдя на лестничную площадку босиком, и вдруг положил горячие широкие ладони мне на щеки. Серые глаза его лихорадочно блестели.

– Я не этого хотел, – сказал он.

И мне вдруг показалось, что Даня меня поцелует. Так же, как и на том балконе, лишая воли и гордости.

– Мне теперь на все плевать. Отпусти меня, – из последних сил вырвалась я и убежала домой.

Плакала ли я? Черт, стыдно сознаваться, но да. Взахлеб, обнимая подушку, ненавидя весь мир и Матвеева. А потом смотрела, как идиотка, на те фото и видео, которые он успел сделать. Смотрела, чувствуя, как из груди рвется невыносимая нежность, снова ревела, а потом… удалила их.

И Даниила Матвеева из своего сердца я тоже удалила.

Навсегда.

ОНИ НАХОДИЛИСЬ КАЖДЫЙ в своей комнате, и их разделяла всего лишь стена. Стена из недопонимания, злости, ревности, взаимных обид, упреков и горечи. Стена крепкая, выстроенная по кирпичику ими обоими, такая, что, сколько ни кричи, сколько ни стучи в нее, никто не услышит. Даша с ногами сидела на кровати, обняв большую сиреневую подушку и уткнувшись в нее лицом, но уже не плакала. То ли слез не было, то ли сил, то ли ей не хотелось напрасно переживать. В какой-то момент она подняла голову – глаза ее все еще оставались красными, – и с удивлением поняла, что на улице больше не солнечно, а темно. И стремительно меняется погода.

Даня сидел на подоконнике у открытого окна, из которого в комнату врывался сильный ветер – предвестник надвигающейся грозы. Каштановые волосы его были взлохмачены, лицо окаменело, а глаза болезненно блестели. Он все так же оставался в одних спортивных штанах – не успел надеть футболку, и ветер хлестал по его плечам. О чем они думали, сказать было сложно.

Когда где-то вдалеке загрохотал гром, Даша и Даня почти одновременно поднялись. Она вышла из комнаты с отсутствующим лицом, словно поклялась никогда больше не думать о человеке за стеной. А он, прикрыв окно, схватил боксерские перчатки и направился к висевшей рядом груше. Он бил ее с силой, быстро, работая корпусом. Джебб, хук, кросс. Джебб, хук, кросс. Джебб…

Даня остановился, резко провел тыльной стороной ладони по глазам. Грудь его тяжело вздымалась, и на лбу блестели капельки пота. Он вдруг кинул взгляд на стену, туда, где стояла Дашина кровать. Словно почувствовал, что Даша вернулась в комнату, держа в руке кружку с горячим черным чаем. Подошла к окну – совсем как он недавно. И стала бессмысленно разглядывать озаряемое вспышками молний небо.

Ему вдруг захотелось проломить эту чертову стену. Подойти к Дашке и все объяснить, сказать, что она не так поняла, что он не… Даня мотнул головой. Он так не сделает. Пошло все к черту! И он продолжил. Джебб. Хук. Кросс. Джебб… Даня бил грушу до изнеможения, пока мышцы не стали деревянными. А Дашка вдруг закрыла лицо ладонями, и плечи ее вздрогнули. В ее зеленых, с кофейными крапинками глазах плескалась разбитая Вселенная. И в стальных глазах Дани – тоже.