- Ты че не знаешь? Это типа имя, фамилия и отчество. Вот. Я Дорофеев Павел Константинович - получается “Д. П. К.”.

- Ааа, знаю конечно! Забыл просто. А у меня как тогда будет? - спросил я.

- А у тебя вот, - и Пашка достал из сумки второй скрученный в круг кожаный ремень коричневого цвета, - Держи, папа и тебе сделал.

- Ого, круто! Спасибо! У меня тоже буквы есть? - сказал я, разматывая свой подарок, не веря своему счастью.

- Да, видишь “А. Г. А.” - Алексей Григорьевич Антонов. У тебя наоборот папа сделал, потому что сказал, так красивей смотрится.

- Только эти ремни длинные какие-то. Как их носить? - спросил я, попутно примеряя на свой талии.

- Кожаных ремней на нас на рынке папа не нашёл, а буквы только на кожаных можно сделать. Сказал, подрастём и будем носить. Я хотел шилом себе дырок ещё наделать, но он не разрешил, испорчу говорит.

- Мгм… - промычал я в знак согласия.

- Ну, что мы пойдём на гору? С этими ремнями и дубинками можно что-нибудь придумать, - вставая с бордюра, предложил Пашка.

- Ага, пошли, давай только через палисадник пойдём, - сказал я.

Вся тоска куда-то в миг улетучилась. Я глубоко вдохнул этот воздух с привкусом детского лета. Как же хорошо… Как же…

Голос Пашки стал куда-то от меня отдаляться, а его фигуру застлала белая пелена, слепящая своим сияньем, что я закрыл лицо руками. И будто… уснул.

Не знаю, сколько я в итоге проспал, но когда чей-то встревоженный голос пытался меня разбудить, вставать никак не хотелось. Я бы был готов ещё целую вечность так лежать.

Я открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Дипали:

- Живой, - девушка с облегчением выдохнула, - Вы понимаете меня, Алексей Григорьевич?

- Да, понимаю… Чего вы нависли надо мной, дайте я встану

Немного отпрянув от девушки, я поднялся с пола.

За столом сидел Мохиндер и закуривал очередную папиросу.

- Ну, и пощекотали вы нам нервы, Алексей Григорьевич! - с растерянной улыбкой сказал Мохиндер.

По закатанным рукавам его белой рубашки и усталому виду казалось будто он всё это время колол дрова с Полем, а не копался у меня в голове.

- Выглядите вы неважно, - усмехнулся я.

- Скажите спасибо, что вы вообще можете видеть, как я выгляжу.

- А что, собственно, случилось? Что-то пошло не так? - начал беспокоиться я.

Мохиндер сделал невнятный жест руками, затянул едкий дым и спросил:

- О чём вы думали, когда мы начали процедуру? Какие воспоминания вам пришли в голову?

- Про детство. Я стал вспоминать, как хорошо и безмятежно было в детстве, летом. Вы же сказали, вспомнить что-то хорошее. Вот я и…

- Ну, да, да. То есть про детство вообще, или всё-таки что-то конкретное? - со сдерживаемой нервозностью спросил Мохиндер.

- Ну, сначала вообще, а потом конкретное воспоминание появилось.

Я невольно кинул взгляд на Пашку, вернее на Поля, который стоял, нахмурившись, рядом с очагом, не отводя от нас взгляд. Мой разум никак не хотел принимать, что передо мной не мой лучший друг, а какой-то неведомый скандинавский лекарь, такое феноменальное внешнее сходство у двух этих людей

- Да, что такое? Мне кто-нибудь объяснит? У вас не получилось? - напрягался я, озираясь то на Мохиндера, то на растерянную Дипали.

Мохиндер немного улыбнулся, выпил из кружки, затушил папиросу и заговорил:

- Всё получилось, просто вы видимо выбрали какое-то очень яркое и эмоциональное переживание, которое чуть не убило нас обоих. Слава всем варяжским богам, что за минуту до того, как нас могло разорвать вашей энергией в дом вошёл Поль и разбудил Дипали, которая немного подпитала меня, что позволило мне удержать вас. Ну, да ладно. Лучше скажите, как думаете, на каком языке вы сейчас говорите? - спросил Мохиндер.

- Не знаю, слышу, как русский. А что не на нём?

- Нет, вы говорите на хинди, - сказал Мохиндер.

Вдруг Поль громогласно проговорил:

- Så sluta med ditt snack. Du är i mitt hus, så tala det språk jag förstår!

- Paul, var inte arg på oss. Vi lär Aleksey Grigorievich att förstå andra språk. Ge oss ett par minuter. - не задумавшись ни на секунду ответил максимально тактичным тоном Мохиндер.

- Bra, - уже мягче и спокойней ответил Поль.

- Поль, начинает беспокоится, что не понимает нас. Но это дело поправимое, - обратился уже ко мне Мохиндер.

- Дело в том, что я его тоже не понимаю. Выходит, что умение не на все языки распространяется? - засомневался я.

- Нет, абсолютно на все. Просто пока вам нужно будет прилагать некоторое осознанное усилие, прежде чем перейти на другую речь, - ответил Мохиндер, - Как бы вам это объяснить…

- Хранитель, разрешите я попробую, - вдруг заговорила Дипали.

- Да, давайте, Дипали, я честно уже сильно вымотан, - согласился Мохиндер, встал со стула и хлопнул легонько по спине Поля, бросив ему что-то ободряющее на его языке.

В свою очередь мы с Дипали сели за стол, и она начала объяснять:

- Я думаю, вам будет понятней, если мы вспомним медицину. У нас есть речевой центр, который преобразует услышанную речь в нервные импульсы…

- Правильней было бы сказать, что он преобразует слуховые сигналы в нейронные коды слов, которые, в свою очередь, уже активируют образы или понятия подходящие к ним, - не удержался, чтобы поправить, я.

Дипали чуть наигранно улыбнулась и продолжила:

- Да, именно к этому я и веду. Казалось бы, нам нужно учить слова, откладывать их значение в долговременной памяти, чтобы потом понимать и воспроизводить. Но при этом мы без труда можем понять, что речь — это речь, даже если она происходит на непонятном нам языке.

- Тут, как раз для ученых уже давно ничего нет удивительного, всё-таки доказано, что за человеческий язык отвечает не только речевой центр, есть активности и всей лобной доли, и височной. Всё-таки процесс немного сложнее, чем кажется на первый взгляд. - добавил я.

- Именно так! - улыбнулась Дипали, - Варианты языков не бесконечны, они ограничены нашей полостью рта, голосовыми связками - в общем, нашим инструментом звукоизвлечения. И ваша задача проста, услышав первый раз чужой язык, дать мозгу обработать закономерности услышанных звуковых комбинаций, сопоставить с тем, что уже