– Хорошее? – с напряженным ожиданием переспросил Ларин. И улыбнулся. – И у меня замечательное. Впервые за много лет. Словно душа трудилась, трудилась, перенапрягалась, а тут сразу праздник. И какой! – Мужчина снова взялся за бутылку. – А куда вы уезжали сегодня?

– Да хотела кое-что прихватить из того домика: личные вещи кое-какие, книгу, которую не дочитала. Но теперь и не узнаю, чем там все закончилось.

– Дом был закрыт?

– Открыт, но меня практически выставили. У этого, как вы говорите, опасного человека были гости. Крайне неприятные на вид. Вот мне и сказали, что я не вовремя, дескать, у них важный разговор. Но я бы и так ушла, уж больно страшные, мягко говоря, рожи.

– Какие рожи? – тихо поинтересовался Ларин, осторожно ставя бутылку обратно на стол. – Сколько их было?

– Трое… Нет, четверо. Все крупные такие, коротко стриженные и в темных костюмах…

– Цепи на шеях, – продолжил Ларин, – печатки на пальцах, наколки на руках.

Лика пожала плечами:

– Я особо не разглядывала.

– А о чем договаривались, вы не знаете?

– Я не прислушивалась. Говорили они тихо, а когда я вошла, и вовсе замолчали. Русские, разумеется, но раньше я их не видела.

Ларин поднялся и начал ходить по кабинету, бормоча себе под нос:

– Так, так, так… Очень интересное кино получается…

Бизнесмен похлопал по карманам, потом посмотрел на стол, подошел и взял свой мобильник, лежавший возле вазочки с черной икрой. Поднял глаза на Лику.

– Я только один звоночек сделаю с вашего позволения…

Набрал номер и направился к двери.

Открывая ее и выходя в коридор, произнес:

– Я по поводу нашего клиента. Короче, надо гасить. И срочно. Только там…

Босс закрыл дверь и вышел. Лика посмотрела на блюдо с фруктами, протянула руку и отщипнула одну виноградинку от крупной грозди. Но тут же положила обратно, поднялась из кресла и осторожно пошла к двери. Из коридора ничего не доносилось. Хотела подкрасться поближе, однако услышала шаги, отпрянула и, подскочив к картине, сделала вид, будто внимательно ее рассматривает.

– Ну, вот и я, – громко произнес Ларин, входя в кабинет. – На чем мы остановились?

– Мы остановились на коньяке, который я больше не могу пить, – вздохнула Лика. – У меня кружится голова, и я уже так ослабела, что хочется скорее подняться к себе и лечь.

– Так в чем же дело? – встрепенулся босс. – Не надо никуда ходить, ложитесь прямо здесь. А я выйду погуляю, воздухом подышу. Подожду в отеле. Здесь, кстати, и постельное белье имеется, сейчас я вам постелю.

– Не надо, не надо! – поспешила остановить его Лика. – Прекрасно в своей постели переночую, я к ней уже привыкла.

Она хотела проскочить к двери, но Ларин преградил ей путь, зашептал, хватая ее за руки:

– Мы не договорили. Я должен вам сказать одну очень важную вещь, ради которой, собственно, и пригласил… То есть не вещь скажу, а нечто очень важное… то, что в корне изменит всю вашу жизнь. Не понимаете?

Хватка у него была не слабой, Лика хотела выдернуть руки, но у нее не получалось.

– Догадываетесь, о чем я хотел с вами поговорить? – шептал мужчина и тянул ее на себя.

– Кажется, догадываюсь, – продолжала сопротивляться Лика. – Но лучше в другой раз, я должна обдумать, подготовиться морально…

– А чего тянуть, когда все ясно?

Ларин обхватил ее талию и привлек себе, попытался поцеловать. А девушка попыталась отстраниться, и потому босс попал губами куда-то возле затылка.

– Ну, что ты, что? – шептал он. – Все же будет замечательно. Ты будешь жить в роскоши, обожаемая мною, весь мир станет завидовать тебе. Неужели так сложно принять то, чего другие добиваются безуспешно?

– Я же не отказываюсь, – стараясь снять его руки со своей талии, произнесла Лика, задыхаясь от усилий. – В другой раз…

– У тебя же нет никого, – хрипел мужчина в самое ее ухо, – ты одна, ты не любишь никого…

– Нет! – закричала она. – Люблю! Только…

Это произошло так неожиданно, что Лика и сама растерялась. А Ларин отпустил ее и даже отступил на шаг, пораженный ее признанием.

– Кого ты любишь? Не того ли придурка, который сейчас там, в домике? Ха! – выдохнул олигарх. И повторил: – Ха! Да ты не знаешь этого человека. Он же каторжник, убийца, уголовник. Я навел о нем справки…

Лика покачала головой и тихо произнесла:

– Неправда.

Ларин зло усмехнулся, шагнул к ней с явным намерением снова обнять.

– Глупая, глупая… Сейчас ты станешь моей и забудешь этого урода. Будешь любить только меня, а с ним я…

Он не успел притронуться к ней. Лика сильно толкнула мужчину в грудь двумя руками, и тот, не ожидавший отпора, полетел спиной вперед, на стену, прямо под картину Сильвестра Щедрина. Стена содрогнулась, и полотно в тяжелой позолоченной раме соскочило с крюка, с грохотом рухнуло на голову олигарха, углом рамы ударив его в затылок.

А Лика бросилась к двери. В последний момент вспомнила о сумочке, подскочила к креслу, на котором сидела, и схватила ее. Подбегая к выходу из кабинета, не оборачиваясь, крикнула Ларину:

– Вы негодяй и дурак!

Она пронеслась через холл, и охранник испуганно вскочил при ее внезапном появлении. Попытался найти пульт от телевизионного экрана, но забыл, куда его положил. На экране мафиози насиловали женщину в прокурорской форме.

– Чао! – крикнула Лика, пробегая мимо стойки.

Когда высочила на улицу, ей почему-то показалось, что где-то рядом должна быть машина, за рулем которой сидит и поджидает ее Анжела. Девушка посмотрела вокруг – не было ни обычных автомобилей, ни такси, улочка вообще оказалась пустынной. Тогда побежала туда, где совсем недавно встретилась с подругой Александра Сергеевича, и на той улице сразу увидела стоящее у тротуара такси, дверца которого была приоткрыта. Лика рухнула на заднее сиденье и скомандовала водителю:

– Поехали быстро!

Удивленный шофер обернулся к пассажирке, и она сообразила, что обратилась к нему по-русски.

– Простите… – перешла Лика на итальянский. – Пожалуйста, поехали поскорее, я сейчас скажу, куда.

Девушка почему-то забыла адрес. Пыталась вспомнить, но не могла, потому что в голове крутилось ее собственное признание, брошенное несколько минут назад в лицо Ларину. Это было то, в чем она не могла признаться даже самой себе так долго. Но теперь все встало на свои места, и стало тихо и спокойно на душе, так хорошо, что Лика заплакала. Вернее, сначала засмеялась, а только потом из ее глаз покатились слезинки. Девушка смахнула их и улыбнулась.

– Конечно же, я люблю, его, – произнесла она вслух по-русски, чтобы лишний раз удостовериться, что голос не дрогнет. И он не дрогнул. Ведь в этих словах была самая настоящая правда. – Люблю, – повторила Лика. И добавила: – Какая же я дура!