Поезд со свистом несся по улицам Куинса. Мы превратились в зрителей. Все смотрели в незанавешенные окна. Мимо нас пронесся накрытый к завтраку стол, на нем медленно переворачивалась кофейная чашка. Затем я увидела неубранную постель, старуха в инвалидном кресле безучастно смотрела на голубой экран телевизора, в то время как молодая женщина в стеганом халате ходила вокруг нее с пылесосом. Внизу, на улице, дети в яркой одежде играли в мяч, поезд продолжил свой путь, мимо окон проносились ирландские пабы, затем тротуары, поражающие буйством красок, до вагона долетел пульсирующий бой металлических барабанов. А потом мы перенеслись в Индию. Аромат кардамона, тмина, имбиря и куркумы был таким сильным, что нам не терпелось выскочить из поезда и устремиться в ресторан. Запах снова изменился, и в момент, когда мы вышли на главной улице Флашинга, в воздухе пахло чесноком и соевым соусом. Мы пошли вниз по ступеням, испытывая волчий голод.

Здешняя обстановка и в самом деле напоминала Гонконг — маленькие бакалейные лавки, пекарни и рестораны лепились друг к другу, поражая воображение. На перекрестках стояли люди, доставали ложкой из больших серебристых горшков облака домашнего тофу и тут же жарили на больших сковородах ароматные пирожки с репой. Доходивший до нас волнами запах аниса и усянмяня[48]подсказывал, что на другой стороне улицы женщины готовят воловьи хвосты, а с ними соперничают другие торговцы, выставившие чашки с рыбными клецками и дымящимся рубцом. Из плетеных корзин выскакивали лягушки, прыгали по улицам, мужчины катили тележки с поросячьими тушами и утками.

После столь ярких улиц ресторан «КБ Гарден» казался холодным и тихим, словно холодильник. Глянцевые филодендроны, все еще перевязанные подарочными красными лентами, стояли при входе в помещение. Вдоль каждой стены вытянулись аквариумы, рыбы описывали в них беспокойные круги: должно быть, чувствовали, что скоро станут обедом. Посмотрев поверх голов стоящих в очереди людей, мы увидели, что помещение отличается высокими потолками, а противоположная стена находится далеко, будто уже в другом штате.

По залу ходили десятки женщин с тележками, останавливались возле столов, вынимали корзины с пельменями из прозрачного теста — хар гау и сиу май и какими-то еще, каких я никогда раньше не видела. Они выставляли тарелки с овощами, жареным мясом, мучными изделиями.

Распорядительница в шелковом платье подала нам номерок, и мы стали ждать своей очереди, с каждой минутой становясь все голоднее.

— На двоих дим сум заказывать неудобно, — заметила Кэрол. — Невольно просишь больше, чем сможешь съесть, и все начинают смотреть на тебя, как на прожорливого поросенка.

Стоявшая впереди нас молодая женщина обернулась и посмотрела на Кэрол. Я невольно смутилась. Вокруг нас слышалась китайская речь, и мы с Кэрол разговаривали, словно туристы, уверенные, что нас никто не поймет.

— Вы правы: одиночке неудобно заказывать дим сум, — сказала она.

У нее было очень красивое лицо китаянки, а выговор — британский.

— Как только я вошла сюда, тут же пожалела об этом.

Она перекинула через плечо прядь длинных черных волос и разгладила костюм.

Похоже, от Шанель, впрочем, я не совсем была в этом уверена. Во всяком случае, понимала, что она, как и мы, чувствовала себя неловко.

— Может, вы присоединитесь к нам? — спросила я.

— А я вам не помешаю?

— Нет, напротив, мы будем только рады. Мы хотим попробовать как можно больше еды.

— Вы уверены? — спросила она, и ее лицо смягчилось.

Девушку звали Диана, она была из Гонконга. В данный момент готовилась к защите диплома в Нью-Йоркском университете.

— Иногда страшно скучаю по дому. Хочется услышать знакомую речь, почувствовать знакомые запахи, увидеть людей, у которых была бы не белая кожа, — призналась она. — Поэтому и приезжаю во Флашинг. Но стоит здесь очутиться, тут же чувствую себя здесь иностранкой, словно я опять на Манхэттене. Все-таки здесь не так, как дома. И люди бедные, и говор отличается.

— А еда? — спросила я.

Девушка улыбнулась.

— Да, еда. Еда знакома. Поэтому я сюда и приезжаю.

Распорядительница подвела нас к столу, и я начала крутить головой, высматривая хорошие тележки. Диана тем временем сидела как статуя, спокойно поднимая одну руку с безупречным маникюром.

— Мы сейчас закажем чай, — сказала она и быстро сказала что-то официанту по-китайски.

— Если не закажете чай, — объяснила она, — вам принесут дешевое пойло, которое вы не сможете пить. Но даже если качество чая вам не важно, закажите самый лучший сорт. Работники должны понять: вы знаете что почем и готовы за это заплатить. В этом случае вам принесут лучший обед.

— Что вы заказали? — спросила я.

— «Железную богиню Милосердия», — сказала она. — Я всегда выбираю этот сорт. Этот чай растет на горах У-и, в провинции Фуцзянь. Горы очень крутые, и в старые времена дрессировали обезьян, чтобы они забирались туда и срывали листья. С чаем связана прекрасная легенда, но сам чай еще прекраснее и обладает исключительным ароматом.

Чай оказался очень крепким и темным. Его вкус напомнил мне о виски, об оливках, о холодных зимних вечерах.

— Я попросила официанта принести нам утиные крылышки в устричном соусе, они здесь очень хороши, и я расстроюсь, если они закончатся. Кроме того, я заказала несколько больших блюд. Вы обязательно должны попробовать креветки.

Диана указала наманикюренным пальчиком на аквариум возле стены. Официант опустил в воду сачок и бесцеремонно бросил на поднос клубок креветок, сердито шевеливших усиками. Официантка бросилась их взвешивать. Две минуты спустя на столе стояло блюдо с розовыми креветками, от них шел пар, усики больше не шевелились.

— Вы просто снимаете панцири и окунаете креветки в соус, — сказала Диана и сняла кольца — так мы, приступая к работе, засучиваем рукава.

Одно быстрое движение, и креветка вышла из заточения. Диана окунула ее в соевый соус, положила в рот и разжевала маленькими белыми зубами.

— Отлично, — сказала она. — Я словно бы очутилась дома.

Креветки были толстыми, сладкими и нежными — таких я никогда не пробовала. На мгновение мне показалось, что мы и в самом деле в Гонконге. Я поедала одну креветку за другой, и на тарелке росла горка пустых панцирей.

На стол поставили большие блюда с плоскими лопатками незрелого гороха и рыбой соль, приготовленной целиком на пару с добавлением имбиря. Диана заказывала моллюсков в соусе из черных бобов и крошечными свиными ребрышками, панированными в рисовой муке. Мы ели густую рисовую кашу конжи, сдобренную имбирем, она была такой горячей, что положенная сбоку сырая рыба доходила в ней до готовности. Мы клали в рот мягкие утиные крылышки, из которых легко выскакивали косточки, и чувствовали вкус грибов, соевого соуса, имбиря, аниса и вина. Эти ощущения волнами проходили по телу, наполняя до кончиков ногтей. На десерт мы взяли пирожные в виде сердечек, заполненные сладкими яичными желтками, а затем — хрустящие шарики из кунжута. Они таяли во рту, и оставалась масса, которую можно было долго жевать. Мне это казалось похожим на фокус.