Пустившись в скачку полтора года назад, «Даниель» пойман наконец свой стиль.

— Четыре звезды? — интересуется приятель в восемь часов утра.

Он позвонил, чтобы поблагодарить за ужин, который закончился семь часов назад.

— Никогда еще я так хорошо не ел, — говорит он и мечтательно вспоминает воздушную лапшу лингвине с тонкой стружкой белых трюфелей. — Если сосредоточусь, — добавляет он, — то могу почувствовать запах грибов и ощутить, как лапша тает во рту, словно осенняя паутинка. Что за ужин!

— Не могли бы мы поговорить позже? — в сердцах говорю я ему.

Но он уже углубился в воспоминания о велуте с жирными устрицами, маслянистым луком-пореем и икрой морского ежа. В соблазнительных запахах чувствовалось что-то декадентское. Едва уловимый аромат лимонной травы в маслянистом супе в сочетании со вкусом икры приводил в легкое замешательство.

— Все было превосходно! — заявляет приятель. — Ты, наверное, дашь им четыре звезды?

— Не знаю, — говорю я. — Я должна сходить туда еще несколько раз.

— Разве ты обнаружила там хоть какой-нибудь недостаток? — не унимается он.

Я натягиваю на голову одеяло и на мгновение задумываюсь. Надеюсь, что он повесит трубку. Как бы не так!

— Они были любезны со мной с самого моего появления, — продолжает приятель, — причем было совершенно ясно, что я не их клиент. Вся моя одежда, вместе взятая, не стоила и одной рубашки сидевших за столами мужчин. И, хотя ни у кого из нас не было ни одной драгоценности, официанты не могли быть более внимательными.

— А разве не помнишь, что бар, в котором мы дожидались своей очереди, был очень маленьким и тесным? — спрашиваю я. — Наши колени соприкасались с ногами людей, сидевших за соседним столиком. Мне было неудобно.

— Ну да, — соглашается он. — Бар и в самом деле маленький. Но они постарались сгладить это неудобство тем, что принесли блюдо с восхитительными сырными пирожками.

— Они называются гужеры, — не смолчала я.

— Очень вкусные. К тому же мы дожидались нашего стола всего семь минут. Я проверял.

— Но не показалось ли тебе, что в обеденном зале стоит страшный шум? — ворчливо заметила я.

С этим он тоже согласился. В зале было много народу и шумели предостаточно.

— Зато, — напомнил он мне, — ты восхищалась цветами.

Цветы и в самом деле были сказочными. Они превращали обычную бежевую комнату в помещение, обладающее своим характером. Там нет окон, но цветы говорят о времени года и служат декорацией для прекрасной трапезы. Цветочные композиции столь эффектны, что вас так и тянет скорее войти в дверь, чтобы получше их рассмотреть.

— Тебе и обслуживание понравилось, — говорит приятель.

Оп прав: обслуживание в тот вечер было быстрое и приятное. Казалось, что ты находишься на званом ужине в каком-то особняке, а не в большом ресторане. Все было продумано до мелочей. Официант вел себя раскованно, как с хорошими друзьями. Советовал нам отведать крошечные рулеты с крабовой начинкой и тосты с грибами, пока они не остыли. Как-то раз я пришла в этот ресторан на ленч. За соседний столик посадили двух бразильских бегунов. Официант не только давал советы иностранцам, но и сказал, что «Даниель» — отличное место для подкрепления сил перед марафоном. Шеф-повар, заверил он их, будет счастлив приготовить для них специальные блюда из пасты.

— А равиоли с девятью травами помнишь? — не унимался приятель.

Да кто их сможет забыть? Квадратные конвертики были наполнены ярко-зеленым пюре из трав и помещены в красный соус. Сверху были разбросаны яркие листья пряных растений, вместе с ароматными кедровыми орешками и сырной стружкой.

— Ну а рагу из зайца? — спросил он.

Я сажусь на постели и принюхиваюсь. Рагу из зайца я помню. Темно-красный винный соус загустили кровью и небольшим количеством шоколада. Соус был таким экзотическим, что я не удержалась — попробовала рагу и раз и другой. Старалась понять, чем вызван специфический вкус соуса. Жареное филе, нафаршированное грибами порцини,[44]подали в сопровождении пюре из каштанов, и рагу явилось шедевром щедрой региональной кухни.

Даниель Бул в течение шести лет являлся в высшей степени востребованным шеф-поваром в «Ле Сирк», но в собственном ресторане он работает с новым вдохновением. Такое впечатление, что готовит он для себя. В его меню французская еда так виртуозно сочетается с классической кухней, что буквально перехватывает дыхание.

Охлажденное консоме из омаров я восприняла как фокус. Суп — прозрачный как слеза, но вкус и аромат омаров такой насыщенный, что, если, закрыв глаза, взять пробу, поразишься тому, что твой рот наполнится жидкостью. Суп украшен кружками омара с положенными сверху свежими сливками и икрой. При подаче на стол в консоме добавляют шарики из протертой икры омара. Это удивительное блюдо достойно того, чтобы его отнесли к произведениям высокой кухни. Впрочем, если вам захочется продолжить трапезу не столь изысканными шедеврами, то можете заказать что-то земное, например, рубец гратен — блюдо буржуазной кухни, которое встречается и в бистро.

Господин Бул предлагает также блюда сезона. В качестве примера можно привести простое и одновременно роскошное сочетание пюре из большой желтой картофелины с большим количеством сливочного масла и свежих трюфелей либо обжаренные в очищенном сливочном масле грибы порцини. Их посыпают каменной солью и свежей зеленью.

— А фуа-гра? Ну разве это не фантастика? — вопрошает приятель, напоминая мне о том, как умело вкус жирной печени уравновесили терпкостью айвы.

Я наконец-то полностью проснулась. Вместе мы вспоминаем вчерашний ужин, перебивая друг друга, вспоминаем названия блюд, заново переживаем в своем воображении симфонию вкусов и ароматов.

— Тыквенный суп! — восклицаю я, вспоминая ярко-оранжевый суп-пюре с горкой тертой тыквы, черными грибами, крошечными кусочками бекона и жареными тыквенными семечками.

— Скат на пару! — кричит он, и я отчетливо вижу бульон цвета клевера, язык хранит память о плотной мякоти рыбы и мягких клецках из омара в бульоне, сваренном из омаров с добавлением водного кресса.

— Салат из перепелки! — восклицаю я и вспоминаю ленч, когда мне подали восхитительный салат.

На листьях овощной валерианницы лежали два крошечных жареных перепелиных яйца вместе с бархатными полосками гусиной печени, шелковистыми кусочками жареной перепелиной грудки и грубоватой стружкой сыра пармезан.

— Не забудь про вино! — напоминает мне приятель.

Он говорит о советах сомелье и перечне сказочных дорогих вин. Мы остановились на «Шассань-Монраше» девяносто первого года, а за ним последовал восхитительный «Шато ле Бон Пастер» восемьдесят девятого.

— Десерты, — произносит приятель почти благоговейно.