прячешься от Оскара. Мне представляется, что проблема налицо, особенно если посмотреть глазами человека, который хочет, чтобы наши отношения развивались. Речь идет о наших с тобой отношениях, а не о твоих отношениях с Оскаром. Это если тебе интересно мое мнение, в чем я не уверена.

— Ты что, сердишься?

— На что мне сердиться, Уилл? На что сердиться, если я для тебя все равно не на первом месте.

— Так-так, — говорит Уилл. — Ты откуда это взя ла, Зоя? Наши отношения еще в самом начале — все прекрасно, но все только начинается. А я одновременно впервые в жизни учусь быть отцом. Пытаюсь не облажаться. Я думал, ты проявишь понимание.

— Я понимаю другое: мы знакомы двадцать с лишним лет. Я, кстати, двоюродная тетка Оскара. То есть ты все про меня знаешь. Либо ты относишься ко мне серьезно, либо нет. Я, знаешь ли, живу не ради твоего удобства. Мне нужно планировать собственную жизнь.

— И чего ты прямо сейчас от меня хочешь, Зоя?

— Хочу, чтобы ты рассказал Оскару про нас с тобой и внятно объяснил ему, что мы пара. Я не хочу в Рождество делать вид, что я одна, притом что на самом деле я не одна. Не хочу ощущать себя одинокой, притом что на деле не одинока.

— Я же обещал, что все ему скажу. Просто жду подходящего момента.

— Меня это не устраивает.

— Зоя, ничего другого я прямо сейчас тебе предложить не могу.

Между ними повисает гнетущее молчание. Затевая этот разговор, она уже знала, чем он закончится, хотя и рассчитывала, что он продлится дольше. Уилл, нужно отдать ему должное, не увиливает. Он изъясняется без обиняков и без прикрас — этакий идеальный мужчина. В этом ничего удивительного: она давно его знает. Остается только гадать, почему она, как и многие женщины, настолько падка на идеал мужского совершенства. Стара она уже думать, что мужчина способен перемениться, — стара даже желать этого. Она зрелая женщина и умеет принимать чужие недостатки. А вот условия, которые он предлагает, она принять не может.

— Я заслуживаю рядом с собой человека, в жизни которого я занимаю центральное место, — произносит она.

— Разумеется, — соглашается Уилл. — Ты заслуживаешь только самого лучшего. Чего я для тебя и хочу.

— Так на чем порешим?

— Зоя, — говорит Уилл, — я мог бы попросить тебя еще подождать. Мог бы обозначить какой-то срок. Но я сам не знаю какой. Ты хочешь определенности, и ты имеешь на это полное право. Похоже, мы в тупике.

Сказать на это нечего, кроме правды.

— Меня это крайне расстраивает. — Она вешает трубку. — Черт, — произносит она.

До нее доносится хлопок входной двери, постукивание и побрякивание, которыми всегда сопровождается возвращение Мавис. Она вылезает из постели, надевает халат, спускается на кухню.

— Оп-па, — говорит Зак. — Вид у тебя не очень. Что случилось?

— Мы расстались, — сообщает она и разражается слезами.

— Блин, блин, блин. И я во всем виноват, да? Да чтоб его, Зоя. Нефиг меня слушать в том, что касается любовных дел.

Зоя сморкается.

— Позволь мне взять на себя ответственность за свои ошибки. Последнего вменяемого мужика на свете я послала не потому, что ты мне это посоветовал. А потому, что я дура.

— Давай сядем, — предлагает Зак.

Они садятся.

— А будь у тебя такая возможность, взяла бы свои слова обратно?

— Не знаю. В зависимости.

— От чего?

— От того, насколько гнусной станет в результате моя жизнь.

— Ясно, — говорит Зак. — И как выглядит самый худший сценарий?

— Я никогда никого не полюблю и буду жить с тобой до конца жизни.

— Злюка ты, но ладно, проехали. Худший сценарий предполагает, что ты так и не встретишь новую любовь, но будешь жить полноценной жизнью, в которой будет семья, которая тебя любит, собаки, которых можно ласкать, друзья, с которыми можно путешествовать, и работа, которая тебя радует, — но время от времени ты будешь вспоминать, что великая любовь могла случиться, однако прошла мимо.

Зоя молчит, а потом произносит:

— Не так плохо. И все равно это будет печально.

— Может быть. Но печально будет не всегда, даже не очень часто. По-моему, гораздо хуже согласиться на отношения, которые не дают тебе того, чего ты хочешь. Такие отношения у тебя уже были, так что тебе несложно вообразить себе последствия.

— Правда, — соглашается Зоя. — Несложно.

— И какой сценарий тебе больше нравится?

— Если дадут выбор? Тот, который с семьей и друзьями. И собаками. — Она чешет Мавис. — И все же я надеюсь, что выбирать не придется.

— Вот и я на это надеюсь, — говорит Зак. — А теперь иди застели свою постель.

— Это еще зачем?

— Такому в реабилитационном центре учат. Каждый день ты должен застилать постель, чтобы в будущую жизнь прийти с четким представлением, что такое порядок и уют.

— Хорошая мысль.

— Работает на самых разных уровнях. Ты постоянно задаешь себе вопрос, как на твоей будущей жизни отразится этот бокал вина, или нездоровая пища, или отношения с мужчиной, который не в состоянии любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Задал — и проще сделать правильный выбор, свидетельствующий о том, что ты относишься к себе с уважением.

— Тебе лично это помогло?

— Я с каждым днем все меньше похож на несносного хлыща, и это, как мне представляется, добрый знак. Я встаю каждое утро и помню, что должен быть любезным с людьми, которые меня любят, несмотря на мои недостатки, должен заботиться о своем теле, сортировать мусор и выполнять свои договорные обязательства. И заботиться о животных.

Он насыпает корм Мавис в миску.

— А по вечерам я ложусь в кровать, заправленную по-армейски, потом встаю и начинаю все сначала. А это значит, что я не добавляю себе новых поводов испытывать укоры совести, потому что мне и существующих хватит до конца жизни.

Зоя крепко обнимает брата.

— Я тебя люблю, — заявляет она. — Почти так же сильно, как люблю Мавис.

Зак чмокает ее в макушку.

— И я тебя тоже, — говорит он.

— Зак?

— Да?

— Я знаю, что в Лос-Анджелесе у тебя все пошло вкривь и вкось, но мне кажется, ты оправился. Я что-то пропустила? Насколько серьезными были эти твои проблемы с наркотиками?

— Достаточно серьезными, чтобы вылиться в очень неразумные поступки, но недостаточно серьезными, чтобы необратимо испортить мне здоровье.

— Ты мне скажи: ты наркоман или нет?

Зак улыбается.

— Все люди наркоманы.

ОКТЯБРЬ

ГЛАВА 28

Марианна

Mорозный осенний день — как раз то, что нужно для политической демонстрации. Марианна давно