Донабай еще раз прикинул запасы воды и с уверенностью заключил, что на неделю хватит.

А почему, собственно, воины Юсупа не захотят освободить его? Полевой командир наверняка переговорил с Мирзой, знает, что проводником Донабай пошел лишь по одной причине: Мирза предупреждает Юсупа о русских гостях, о своем маленьком хитром плане, который приведет русских в западню. Кто знал, что в хитрости они превзошли таджика? Но не от Мирзы зависит окончательное решение. Есть полевой командир Худойкулов — храбрый, талантливый воин, он и решит, что делать.

Проводник присел, заглядывая в щель, и по положению солнца на небе определил время. Наверное, около десяти. Русские уже не придут, это точно. Без проводника в горах делать нечего. Выходит, они воспользовались третьим вариантом и у них есть поддержка, транспорт. Сможет ли Юсуп просчитать столь необычный ход?

— Если не вернемся до рассвета, — сказал ему главный у русских, — значит, не придем вообще. Тебя освободят люди Худойкулова.

Донабая втолкнули в пещеру, оставили провиант и подкатили к входу громадный камень.

Таджик забеспокоился: а что, если воины Юсупа не захотят возиться с камнем, а воспользуются взрывчаткой?

Он быстро прошел в конец пещеры. Четырнадцать шагов. Да они похоронят его, если взорвут камень!

Донабай кинулся к выходу. Делая подкоп, он снова начал звать на помощь.

* * *

Пятнадцатилетний Сафи не торопился. По горной дороге он прошел около трех километров; отец сказал: «Далеко не уходи. Разожжешь костер выше колодцев, за горой».

Сафи поправил за спиной видавший виды хурджин, с которым его прадед ходил по рынкам Бухары. Сейчас в нем бряцало несколько пустых банок из-под тушенки.

Мальчик хорошо знал эту дорогу. Она была знаменита тем, что в двадцатых годах за перевалом скрывалась банда басмачей во главе с Джабаром-хаджи. Делая набеги на поселения, он вырезал семьи, которые дерзнули якшаться с коммунистами. Таджикам отрубали головы и сбрасывали в ямы. Комиссаров вздергивали на виселицы, ждали две-три минуты, когда из ушей и носа пойдет кровь, отпускали веревку, перекинутую через блок, давали жертве дышать. Затем повторяли сначала. И так десять-пятнадцать раз, пока несчастный не затихал навсегда.

На склоне горы Сафи набрал воды из колодцев, соединенных между собой. Вода была прохладная, вкусная. Здесь нужно оставить первый след, или улику, как сказал отец. Паренек развязал хурджин, вынул бумажный пакет и побросал на землю окурки.

Русские гости много курили, но окурки не выбрасывали, складывали отдельно. Отец одобрил: толково.

Дальше Сафи предстояло преодолеть довольно крутой подъем, потом немного спуститься и разжечь костер. Ниже, к руслу высохшей речки, он не пойдет.

Мальчик замешкался. Воровато озираясь, словно находясь во дворе своего дома, он вынул из кармана сигарету, которую вчера вечером стянул у гостей, и закурил.

Он наслаждался табачным дымом, выпуская его изо рта тонкой струйкой. После нескольких затяжек голова слегка закружилась. Мальчик повеселел. Докурив до фильтра, он бросил окурок рядом с остальными и начал быстро подниматься по тропе, еле заметной среди скал.

Подъем занял у него больше часа. Отдышавшись, он спустился на тридцать-сорок метров, нашел более-менее ровную площадку и стал готовить костер.

В объемистом хурджине лежало несколько сухих веток. Он сложил их особым способом, чтобы на розжиг потратить не больше одной спички.

Ветки вспыхнули. Чтобы они не превратились в золу, которую ветром развеет в разные стороны, мальчик потушил костер загодя, приспустив штаны и сделав два дела сразу. Рядом с дымящимися головешками он побросал консервные банки, опустошил пакетик с окурками. С сожалением подержав на ладони пистолетный патрон, уронил его.

Пожалуй, все. Можно возвращаться. Прежде чем сделать шаг в обратном направлении, Сафи выбрал окурок побольше и выкурил его.

Новоград

Аксенов последние два дня пребывал в скверном настроении: дело с грабителями не трогалось с места, да и переживал за брата.

Помощник следователя понимал хмурый вид шефа по-своему, с вопросами не лез, держался на положенном расстоянии.

С командировкой в Питер Прокопец «пролетел»; прокурор не дал «добро» на более чем сомнительное мероприятие. Магазинов, подобных питерскому «Солдату удачи», по городам России множество. А тот факт, что местный магазин «Анике» имеет контракт с санкт-петербургским, ничего не значит: «Анике» не продал ни одного интересующего следствие жилета. Хотя этот факт относился к разряду мелких зацепок.

— Подключайте к работе оперативников в Питере, — отрезал прокурор. — У меня денег нет на командировки.

Мелкие зацепки... А если быть точным, то на вопрос Кавлиса: «Зацепки есть?» — Аксенов ответил: «Так, по мелочам...» Этот разговор произошел накануне отъезда Николая. Сам следователь в то время уже начал выявлять бывших бойцов войск специального назначения и тех, кто проходит службу в настоящее время.

Аксенов думал о брате и налетчиках. Эти мысли невольно сплелись воедино. А может, раньше, когда он увидел, как работает отряд под командованием Николая?

Работали... Да, и те и другие работали.

Следователь прошелся по кабинету, заложив руки в карманы брюк.

«Вот если бы я тебя не знал, заподозрил бы твою бригаду стопроцентно».

«Действительно похоже?»

«За исключением одного»...

За исключением...

Колька останавливался у своего бывшего сослуживца.

Как его... Ремез Алексей Алексеевич. Бывший спецназовец. Тоже зацепка. И с теми же яркими признаками. Но не без помощи Николая.

"Леша, не рисуйтесь, поймайте какой-нибудь фургон, «уазик» или «Газель».

«Газель»... Алексей Ремез... Бывший...

Аксенов резко повернулся к Прокопцу:

— Петя, в твоих списках значится Ремез Алексей Алексеевич?

— Не заглядывая, скажу «да», — откликнулся Прокопец. — А что? — Помощник вопросительно посмотрел на шефа.

— Да так... Есть одна мысль. Фотографии Ремеза у нас нет?

— Увы.

— Вот что, Петро, я дам тебе некоторые данные, с их помощью раздобудь мне фото Алексея Алексеевича. Вполне возможно, что это незаурядная личность.

В половине третьего Аксенов вышел из машины, поправил пиджак и неторопливо направился к универмагу «Радуга». Там он машинально отмечал про себя: «Вот здесь стояли два человека в масках... шестнадцать ступеней — один пролет, двенадцать — второй... лифт, тут один из боевиков долбанул охранника... Не ты ли, Алексей Алексеевич? Скоро мы это узнаем».